Роман о Понтии Пилате

Ершалаимские главы Булгакова прекрасно написаны. Но, конечно, они не охватывают всю новозаветную историю. С очевидностью там стояла другая Авторская задача: иносказательная. Внешне это древняя Иудея и римлянин Пилат, а подразумевается и показывается в итоге другое.

Сам текст Булгакова, если читать его нормально, а не через марево, содержит все нужные указатели. Я помню свое двойственное впечатление от него: с одной стороны, евангельская история, неформальная - оттого особо привлекательная. Но ПОЧЕМУ после казни Иешуа она продолжилась так?.. Почему Иуду надо было убирать руками спецслжб (Афраний → подосланный римский солдат-куратор → бандиты)? Разве не ценней с моральной стороны горе предателя, который понял, что наделал и наложил на себя руки?.. Но в этом мире предатели ни о чем не сожалеют, им тоже наплевать, кого они там заложили, Иуда - просто осведомитель, случайный хипстер. Получил бабло - поскакал к бабе.

ПОЧЕМУ Пилат встречается с Матфеем? Если отбросить циничное "держи врага поближе",  из логики текста следует только одно: он хочет иметь хоть что-то на память об Иешуа, как-то приложиться к его наследию, хоть паршивые прописи получить (про которые уже сказали - всё там неправда). Видно, хорошо поискала тайная разведка единственного ученика. И чем все кончилось? Матфей - протестный, принципиальный оппозиционер, не желающий с «властью» даже дышать одним воздухом, с большим ЧСВ, с хорошо проросшей ненавистью - соглашается работать на Пилата. Его поманили и подкупили правильными словами, погладили самолюбие, назвали кодовые слова - и он потерял свою идентичность. Это, понимаете, НЕ ТОТ текст вообще.

Поэтому начало Ершалаимских глав я помню куда лучше их окончания. Окончание - это самодеятельность, частный локус автора, связанный с первоисточником только именами и местом действия.

Очевидно, что в 30-40 гг. это читалось как прямой антисоветский поклеп, и печатать такое никто бы не стал.

* * *

В теме Христа меня помимо прочего занимает генезис предательства, причем с богословской стороны. Абсолютное большинство прочитанных авторов настаивают на том, что Иуда предал "человека". Предал учителя своего как человека. Мол, если б мессия реально был мессией, сыном бога, то спасся бы на раз, и именно на то, возможно, был расчет (некоторые заговариваются в этой теме, делая ее настолько шпионской и сложной, что концов не найти). Но "мессия" не стал или не смог защититься, и вот человек пострадал.

Кто-то говорит - Иисус сам создал себе предателя, сам его послал с вечери, потому что знал: Иуда его так любит, что все сделает; в итоге с Иуды и взять нечего. Это еще Нагибин описал.

Кажется, тут не хватает здорового взгляда: человека Иуда не предавал, разве что как "сосуд", по совокупности. Человек Иисус мог Иуду раздражать, но не настолько, чтобы от него избавиться. Иуда предал именно бога. Он не верил, что перед ним "сын отца".

А вот Пилат на миг поверил.

Может, чисто исторически все не так, и Пилат просто не нашел состава преступления, как и говорит первоисточник - но все расширенные версии этой истории несут в себе зерно такой "веры".

Поэтому от века к веку Иуда остается грязным, имя его стало нарицательным. А Пилата век от века мы обеляем, так как чуем, в чем разница.

* * *

В эпоху Христа в еврейской среде о мессии имелись четкие указания, чтобы того распознать, своего рода кодекс. "Свойства истинного правителя", как это аналогично существует у индусов и китайцев. Было известно, какого он будет рода (от Давида, а то и от Адама), какого социального положения и сословия, какие будут еще признаки, что он должен уметь, ну и общий смысл Программы. Спасать свой народ от оккупации, бить чужих, дать победу и мировое господство Израилю. Все то же самое, что сейчас под Газой происходит - такие настроения.

Иисус хорошо знал Талмуд (одно из условий) и выиграл все полемики у священства. То есть да, он реально пришел не нарушить Закон, а его подтвердить. Но дальше развезся ад. Программа оказалась другой (родословную Христу подправили уже в евангелиях). И это не вопрос того, что "всякая власть - насилие", как у Булгакова, а вопрос того, что нет ни эллина, ни иудея. Мессия - узко-национальный термин. А Христос - он для всех. ТАКОЙ мессия был совершенно не нужен политическим еврейским кругам, поэтому они его сдали. И стали ждать другого, более лояльного. И ждут до сих пор.

Но поскольку простых людей, что стали ходить за ним, Христос не мог и не хотел убеждать толкованием Талмуда (щадил людей!) - он показал им чудеса. Кому-то они сильно помогли. После такого, обычно, слушают очень внимательно, и даже запоминают.

А те, кому он в конце истории отказался показывать чудеса - двор Ирода, например - далеко "не простые" люди. Но они хотели именно чудес. Это их определенным образом характеризует. И - есть подозрение - даже к чудесам они были бы скептически настроены. Ирод не помиловал бы Христа, так как был марионеточной фигурой, зажатой между Синедрионом (местной элитой) и Римом (Ирод получил в Риме образование, так что хорошо понимал, как все устроено, и кто его тут терпит). Чудеса от "типа-пророка" - это просто развлечение. Как до того танцы Саломеи за голову другого пророка.

Прося доказательств с помощью чудес, Ирод давил на самолюбие Христа, как делают тролли, чтобы противник взбрыкнул от недоверия и вскрылся, хотя его уже отправили в утиль. Вот где бисер перед свиньями в полном объеме. Так что в такой ситуации отказаться исполнять прыжки под куполом - просто жест достоинства.

* * *

Христос не показал Ироду чудес, но он не показал ничего и целой куче народу. Славяне, армяне и французы ничего не видели. Даже и поближе - какие-нибудь, сирийцы. Ничего не видел собственно Рим. На деле - видел «кое-кто», просто слава о подобном бежит далеко.

Возвращаясь к Ироду: у Христа не стояло задачи персонально пошатнуть его внутренний мир. Такая погоня за «колеблющимся» (а на деле нет, Ирода даже Иоанн Креститель ни к чему не подвиг, только раздражение вызвал) - такое желание признания крайне мелочно.

Некоторые люди остаются без желаемых доказательсв, потому что игнорируют нежелаемые.

* * *

Старый спор, что более важно человеку - знание (опора на чудеса как частный случай доказательств) или бесхитростная сердечная вера - часто заходит в тупик из-за слабости базовых вводных.

Есть вера как слепое доверие. Она плодит очарованных дурачков, которые потом несут свои кровные в МММ или заряжают воду перед телевизором. Но зато дураки управляемы. От дураков не идет серьезной угрозы - они просто не могут осознать, чему\кому надобно грозить. И к истине дураки, по большому счету, отношения не имеют, так как обделены различающей способностью.

Вера же в евангельском смысле - куда ближе именно к различающей способности. «Вот этот - от Бога, а этот - не от Бога». Можно сказать, что такая Вера приходит ДО знания (доказательного знания), знание лишь ее подтверждает. Технически все просто: человек способен уловить тонкую смысловую вибрацию, которая и является единственным доказательством бытия божия. Он как бы «чует» истину. Все чудеса - лишь иллюстрация.

Но на такое чутье способны единицы. Ученики Христа, хоть и были простыми ребятами, такой способностью обладали. Остальным нужны доказательства, чудеса, сильные поступки и ораторское мастерство, которыми «пришедший от Бога» их убедит.

«Знание», построенное на доказательствах - например, чудесах, исполнении мечт или хорошем знании библейского канона - может быть совершенной ложью, поскольку и Дьявол творит чудеса, и тоже знает Библию (его Синедрион ТОЖЕ не посадит в лужу). Все чудеса можно подделать, харизматичный облик взять на прокат, а политтехнологи сделают остальное.

Без Веры такое знание ничего не стоит. Оно само как завеса. Поэтому вокруг нас так много умных, образованных, информационно подкованных, хороших слепых людей.

* * *

Иуду некоторые авторы (включая режиссера Дзефирелли) не без оснований представляют самым умным, образованным учеником, книжником. То есть в нем совсем нет наивности, его «взгляд» уже отягощен знанием о правильном мессианстве (та самая завеса в уме). Это человек, которому Знание не помогло. Он угадал, разглядел мессианские корни явления, но потом засомневался, так как что-то не сходилось. В каноне есть тени их бесед с Иисусом, и есть ощущение, что Иуда уже тогда понял, что это не то, и страшно маялся. Если не мессия - значит, лжемиссия, который ведет народ исключительно к погибели, и за поддержку такого еврейский бог проклянет.

Одним словом, Иуда не «узнал своего», и Иисус ему никак не помог, не переубедил)). Вопрос предательства был вообще лишь вопросом времени. Ученики Христа были вольны ходить по улицам городов и посещать молельные дома, кто знает, с кем там Иуда советовался о своей душевной смуте (отсюда тенденция делать из него осведомителя). Иуда спасал себя от вечного проклятья за связь не с тем человеком. Но просчитался.

* * *

На деле в евангельской истории, взятой как роман, есть три больших блока.  Римский блок (прошлое Пилата и юность Ирода Антипы), иудейский блок (местная политика, история колонизации, саддукеи-фарисеи, Тора, местные законы и т.д.) и, собственно, назарейский блок (Иешуа и компания, народный быт). Начать рассказывать можно с любого места, восполняя историю ретроспекциями (флэшбэками). Финал ясен: утро Пятидесятницы.

Но если роман именно о Понтии Пилате - закончится он не так.

Р О М А Н 

 Не пишите этот роман, пока я жива. Может быть, я еще напишу его своими руками.

Многие исследователи-историки сходятся, что «Суд Пилата» уже изначально - литературная фикция, которая введена в текст, чтобы подтвердить какие-то религиозные аспекты и дать Христу высказаться так, как нужно его последователям. Поэтому обходиться с этим эпизодом можно вольно (что, например, сделал Булгаков).

Интересно, что у исторического Пилата была дрянная репутация во всех источниках, кроме христианских. Он был заезжим «западным» человеком в невнятную восточную тьму-таракань, не собирался учить местный язык (или знал его плохо), презирал варварство, всех этих людишек, от которых одни проблемы. Он был жесток, поскольку иначе порядок не наводился. Например по приезде в Иерусалим Пилат ввез с собой высокие хоругви с портретом императора Тиберия - знаки присутствия Рима - но оказалось, это оскорбляет религиозные чувства местных, которым нельзя иметь никаких изображений людей, особенно рядом со святыми местами. Пилат прогибаться отказался, возникла буза, народ лег наземь, обнажив шеи - руби! Пилат выслал солдат с дубинками, чтобы ты разогнали демонстрацию, естественно, случилось побоище, в ход пошли камни, многих убили.

Во дворце Ирода, который фактически был ставленником Рима, Пилат установил позолоченные римские щиты с героическими надписями (такой-то посвящает сей щит такому-то за такие-то заслуги). Так должно было ощущаться присутствие империи, которой Ирод присягал. Царские сыновья - 4 человека - выразили недовольство, пошли в народ, народ страшно разорался, чтобы щиты убрали, так как это нарушает святые традиции отцов, всех прежних царей и предков. Пилат отказался, по обыкновению, тогда местные стали требовать свезти эти щиты в Кесарию (поставить там в храме Августа, где такому и место), а тут не побуждать людей к восстанию! Царские дети прямо сказали: напишем в Рим, пошлем делегацию, что ты не умиротворяешь народ, как требует император, а побуждаешь всех к мятежу. Пилат стоял на своем - и письмо в Рим написали. Потом пришел ответ от Тиберия: обычаи уважить, щиты свезти в Кесарию. Пилат утерся, но характер стал портиться.

Он решил заняться не политической, а хозяйственной стороной власти. Провести в Иерусалиме водопровод. Много кала текло по улицам, плохо пахло. Денег на гигиену не было, но были на храмовый обиход («деньги святилища», какая-то заначка в казне под нужды первосвященников). Их Пилат и использовал. Привезли материалы, стали рыть. Народ вышел и лег на землю - убери все это, что за богохульство и растраты, Бог накажет, словом - десять тысяч человек снова бились с солдатами и многие умерли. Синедрион все это крышевал.

При Пилате до истории с Христом было два восстания. Оба «вождя» заявляли себя потомками древних царей, истинными правителями и пророками, не то что подсос Ирод. Подавлял Пилат эти восстания кроваво и резко, всем римским арсеналом. На подавлении настаивал Ирод самолично (конечно, ему грозило) и священство, которое хорошо понимало, что стабильность власти - единственное условие, при котором тут можно жить. Но телегу в Рим на жестокость, неуважительность и немотивированные пилатовы растраты написали.

Под Пилатом сильно качался стул. Тиберий еб мальчиков на острове Капри, резал в бассейне рабов и страдал от паранойи, так как на него постоянно покушались, поэтому гриф «государственная измена» стал делом обыденным. Много голов слетело в Риме по этому грифу. Последние годы Тиберия, выпавшие как раз на историю с Христом, были так неприглядны, что когда Тиберий умер - Сенат отказался воздавать ему потребные почести, а родичи всех казненных и ограбленных кричали: «Топите в Тибре! Топите в Тибре!» В общем, ждать от Тиберия какого-то понимания иудейских вопросов было нельзя, а бояться как раз можно.

По-хорошему, на этом фоне очередной пророк-царь, мутящий народ, был для Пилата проходняком, которого чем раньше грохнешь (на взлете) - тем лучше. Для Синедриона состав преступления был очевиден: претензии на царство. Нормальный человек просто сразу бы послушался и замел все под ковер.

Но, судя по евангелиям, Пилат поступает не так. В евангелиях у Пилата очень приятная репутация. То есть свои римские и иудейские историки облили его помоями, а христианские источники пощадили).

Существует прием, когда залог важнейшего жизненного решения героя расплагают в его прошлом. 

Так в жизни Пилата (литературного персонажа) можно создать необъяснимый, мистический, особенный эпизод, хоть грешное гадание по печени птиц с предсказанием; или какое-то событие из детства, из военного похода, где не бывает атеистов в окопах под огнем.

Разговор с Иисусом должен иметь перекличку с этим эпизодом, замыкая судьбу Пилата в круг. Может быть, Иисус сказал на допросе ровно те же слова, что Пилат уже слышал в своем эпизоде (пришли из ниоткуда и запомнились). Или дал, наконец, ответ на вопрос, который в эпизоде обрывался, не получив ответа. Словом, тут должно что-то эдакое совпасть.

Похожим путем пошли Тим Райс и Э.Л.Уэббер ("Джизас Крайст - суперстар"). Там Пилат видит сон-предчувствие (текст есть в сети). Вообще, в этой рок-опере Пилат сделан идеально. Думаю, его влияние будут испытывать на себе многие, кто берется за разработку данного сюжета; вот в фильме Локшина даже внешне есть сходство.

Но на деле можно распотрошить евангельский текст. 

Основная Версия:

Пилат почувствовал то же, что и классические ученики Христа при первой встрече с ним. Некое дуновение, вибрацию, заставляющую внимательно всмотреться и прислушаться. У Христа и Пилата в евангелии короткий, но очень красивый, афористичный диалог. В нем скручено много смыслов, которые хочется размотать. Уровень беседы таков, что оба собеседника стоят друг друга. Это не допрос, а разговор на равных. Пилат в кокай-то момент даже упускает инициативу, и сам становится ответчиком (только в тексте от Иоанна). Конечно, такое не проходит бесследно.

...Этот разговор можно истолковать и противоположным образом - префект быстро просмотрел типовое дело и забыл, даже слов много тратить не стал. Но вообще в литературе такие сливы недопустимы!

Как честный человек, Пилат не находит в собеседнике никакой вины, мало того - он и не хочет искать дальше, потому что ему все ясно (не с мистической, а с законодательной стороны). Он говорит - обвиняемый чист, нет никакой вины. Однако иудеи, приведшие Иисуса по указу Синедриона, настаивают: то есть как нет вины, то есть он может мутить народ от своей Галилеи до Кесарии, и все в порядке?..

Пилат хватается за эту Галилею, где правит Ирод Антипа (а сам Пилат - другой областью; Иудея была тетрархией, в каждой области по своему правителю) - и говорит: тогда ведите к Ироду, пусть он решает. Это его подданный, а не мой. То есть спихнул проблему. Но все не так просто. Что бы Ирод не нарешал - взяли Иисуса в Иерусалиме, под Пилатом, и приговор исполнять в любом случае ему. Но хоть не так тошно.

Время показало, что Ирод ничего решить не может. Он потроллил Иисуса, который не показывает чудес, как заявлено, но так как обвиняемый отказался говорить - отправил обратно без всякого решения. Мало того - он сменил лохмотья Христа, измочаленные арестом, на белые одежды «кандидата в управленцы» (candida). Это римский обычай: все, кто претендовал на административную должность или правление, носили белое. То есть выпустил Христа «претендентом в цари». Собственно, это и был его вердикт: он признал, что в курсе статьи обвинения и нарядил обвиняемого сообразно. Типа «не возражаю!»

У Булгакова Пилат во время первой беседы с Иешуа находит пункт о власти, который МОЖНО ИСТОЛКОВАТЬ предвзято. Ему подсказывает секретарь или стражник, не помню. Это место про «всякая власть есть насилие над людьми». Этот пункт меняет всё. На Пилата давит Синедрион, у которого неизбежно тоже есть рука в Риме (там стоит иудейское посольство). Очевидно, что если пункт о власти правильно раздуть и правильно подать - сам Пилат слетит как изменник, а сюда пришлют кого получше, более понятливого.

Но в каноне этого нет. Пилат не находит никакого паршивого пункта, стоящего особняком от прочих рассуждений. Он сразу отметает этот пункт как несостоятельный.

Я совершенно уверена, что Пилат все верно понял и про разрушенный Храм старой веры и про царство небесное не от мира сего (это коррелирует с римским понятием «истины» - veritas - как божественной добродетели, которая изначально свойственна всем людям, и таким образом решения, принятые в состоянии добродетели - истинны). 

Когда Пилат спрашивает Христа об истине, он хочет понять, одно и то же ли они имеют в виду. Хочет ли Иисус сказать, говоря: «я пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине» (или «царство мое от истины») - что он посланник этой Веритас, выразитель праведного правления.

И если молчание Христа было молчанием лишь на словах - а, например, его глаза все же что-то сообщали - то выходило, что тут есть о чем поговорить.

Но увы. Дальше мы имеем историю сопротивления Пилата свыше прописанной судьбе. Все его дальнейшие действия - попытки спасти Иисуса исподволь, используя дыры в законодательстве, и ни одна попытка не проходит, делая все только хуже.

Христа в белых одеждах от Ирода он принял, но истолковал так, что это одежды чистоты, то есть и Ирод вины не нашел (Веритас становится все нажористей!). Синедрион в свою очередь подогнал всегда возмущенный народ, который стал поносить прежнего кумира, как обычно бывает в толпах, и кричать, что такого царя нам не надо, Кесарь наш рулевой, а этого казнить. Пилат прибегает к солдатской процедуре. Он решает наказать Иисуса плетьми, чтобы заткнуть самых кровожадных. После чего выводит его к людям в военном красном плаще (плащанице) и венце из терновника со словами «се, человек». То есть - это просто человек. Обычный человек. Если и царь - то самозваный, вот нарядили на потеху, заткнитесь.

Это переломный момент. Потому что могло что-то произойти. Кому-то могло хватить «милосердия, что порой стучится в их двери». Однако крикуны не повелись, только раззадорились. Вероятно, правильным агитаторам хорошо заплатили, а кровь пьянит. Вышло, что обвиняемый сто раз прав, говоря: «Если бы мое царство было от этого мира, мои подданные меня бы поддерживали, а не гнали».

Слыша крики «распни его!» Пилат не выдержал и крикнул с балкона: «Распните его сами!»

Ну ладно, есть еще лазейка. Пилат напоминает первосвященникам Синедриона, что тут есть местный обычай - отпустить перед Пасхой одного из заключенных. Так что - не отпустить ли этого Иисуса, который перед Римом ни в чем не виноват?.. Все же есть закон! Ведь другие приговоренные рядом с ним - отпетые убийцы, один резал римлян, другие два разбойники. Должен быть предел беспределу.

Синедрион отвечает в том смысле, что глас народа - глас божий. Люди должны выбрать, кого отпустить. Это же люди недовольны, разве не слышно?.. А наше решение, префект, ты знаешь.

И чуда не происходит.

После обращения Пилата, кого отпустить, народ выбирает освободить убийцу. Не так и важно, были эти люди подкуплены, напуганы, обмануты, накачены пропагандой или просто пошли на поводу у самых громких. Все отказались от посланника Веритас и заступились за родное, понятное, удачливое быдло.

В этот момент Пилат умыл руки. Это иудейский обычай. Пилат взял чашу с водой и умыл руки перед народом, сказав: «В крови этого праведника я не виновен». На что народ ответил на волне восторга: «да-да, кровь его на нас, на нас и на детях наших!» Типа - заканчивай и переходи к следующей части.

А от кого зависит?..

Пилат был отозван из Иудеи при Калигуле. Он сильно сдал, резал и казнил без приговора направо и налево, брал какие-то взятки, оскорблял высокие чины. На него постоянно писали жалобы. По возвращении в Рим покончил с собой.

Эфиопская церковь почитает Пилата в лике святых и совершает его память 25 июня.