Проекты и игры
Стихи
Проза
Фотографии
Песни
Тампль
Публицистика
Хогвартс
Драматургия
Книга снов
Рисунки и коллажи
Клипы и видео
Проекты и игры
Главная » Проекты и игры » Война и Мир 2003 » Поваренная Книга (Франция) » Фамильные сервизы


Структуры жилища

как показатель общественных структур

 

1. Двор, дворец и личная жизнь монарха

То, что мы обозначаем как «двор» эпохи ancien régime, есть изна­чально не что иное, как чрезвычайно разросшийся дом и домохозяйство французских королей и членов их семейства со всеми принадлежащими к нему в узком или широком смысле людьми. Расходы на содержание дво­ра находятся в смете расхо­дов всего французского королевства под характерной рубрикой «Маisоns Rоуаlеs». Двор этой эпохи был потомком той патриархальной формы господства, зачаток которой следует искать в авторитете домохозяина в пределах домашней общнос­ти.

Короли распоряжались своими дворами как домохозяева, и этому со­ответствовал патримониальный характер придворного государства - такого государства, центральный орган которого составляет домохозяй­ство короля в широком смысле этого слова, т. е. «двор».

Каждый француз видел в своем короле главу своего собственного семейства. В среде знати и высшего чиновничества не могли заключаться никакие браки без предварительного согласия короля. Король мог заключать браки без - и даже против - воли родителей. Его воли в по­добных случаях было достаточно, чтобы сделать невозможным всякое сопротивление.

«Каждый, - пишет Ретиф де ла Бретонн, - смотрит на короля как на совер­шенно личного знакомого. Назвать короля "отцом народа" значит не столько восхвалять его, сколько назвать его своим именем или дать ему определение. Хорошо правит тот король ...который де­лает из двора и даже из всего королевства как бы одну семью, полностью объединенную под властью одного хозяина».

Власть короля над страной была не чем иным, как продолжением и расширением его власти над домом и двором. В правление Людовика XIV достигли своей кульминации и одновременно поворотного пункта усилия короля, направленные на то, чтобы организовать свою страну как свое личное владение, как продолжение дворцового хозяйства. Это можно по­нять, только если мы вспомним, что для Людовика двор всегда представлял собою первичную и непосредственную сферу деятельности, а страна - лишь вторичную и косвенную.

Сквозь придворный фильтр должно было пройти все, что прибывало из королевского владения в широком смысле, из королевства, прежде чем достичь короля; через фильтр двора должно было пройти все исходя­щее от короля, прежде чем попадало в страну. Даже самый абсолютный король воздействовал на свою страну лишь через посредство живущих при дворе людей. Таким образом, двор и придворная жизнь были местом, откуда короли по­лучали весь свой жизненный опыт, свое представление о людях и о мире. Поэтому социология двора оказывается в то же время социологией коро­левской власти.

Разумеется, эта первостепенная сфера действия королей - двор - не могла остаться незатронутой постепенным расширением сферы королевского господства. Самый заметный про­дукт этого взаимовлияния размеров страны и размеров королевского дво­рового хозяйства - это дворец (в частности, Версальский двор), в котором самые глубоко личные действия короля всегда имели церемониальный характер государственных актов, а вне его каждый государственный акт приобре­тал характер личного действия короля.

Типы сословных жилищ

Расселение придворных характеризуется прежде всего тем, что все они как правило имели одновременно квартиру в доме короля - в Версальском дворце - и особняк (hotel) в горо­де Париже. Загородные дома, которые также имелись у большинства, мы можем в данной связи не принимать во внимание.

Версальский дворец - основное вместилище французского двора, местожительство придворной знати и короля - образует кульминационный феномен иерархиче­ски структурированного во всех своих проявлениях общества. Нужно видеть, как живет придворная знать у себя дома, чтобы понять, как жи­вет король и его знать при нем. Городские дома знати (hotels) показыва­ют нам в относительно ясной и простой форме жилищные потребности этого общества. Они же, только умножен­ные, взаимопереплетенные и дополнительно усложненные представительскими функциями королей, определяют одновременно и облик королевского дворца, помещающего в себе при­дворное общество как целое.

Жилища принцев именуются дворцами (palais), точнее говоря, дворцами второго класса (сравнительно с королевскими дворцами), жилища прочих - только «большими особняками» (des grands hotels).

Обозначе­ние «palais» определенно относилось только к местожительству короля и принцев. Наряду с этим так называли резиденции верховных судов, пото­му что они, в известном смысле, представляли собою ответвления коро­левских жилищ, и наконец, установился обычай называть «palais» дома высших духовных иерархов.

Кроме них ни один человек, какое бы положение он ни занимал, не вправе поместить название " palais " над во­ротами своего дома.

Что касается жилища военного, то тут предписывается руководствоваться военным характером, проявляющимся в прямолинейности, в почти одинако­вых пространствах и в архитектуре, черпающей свои истоки в доричес­ком ордере.

Для жилища священника выбирают менее суровый характер. Это проявляется в расположении основных его элементов, в хорошо органи­зованной статичности и в стиле, который никогда не будет нарушен фри­вольностью орнамента.

И, наконец, в случае жилья магистрата мы столкнемся с характером, который должен проявляться в общем рисунке форм жилища и распреде­лении его частей - единственном средстве недвусмысленно продемонст­рировать, начиная со двора, значение, набожность, учтивость.

Представители буржуазии, кто вхожи в «свет» - прежде всего люди из среды буржуазной интеллигенции - принадлежат к нему, как правило, скорее как гости, чем как хозяева. Светские общества соби­раются именно в особняках, а не в домах буржуа; именно там они находят условия для удовлетворения своих потребностей в общении, там форми­руются те качества, которыми удерживаются вместе и отличаются от нижестоящих слоев различные элементы «света»: единообразие «умения жить», единство культуры «духа» (esprit), изящество и утонченность вку­са. Такими сразу видимыми и заметными свойствами люди, принадлежа­щие к «свету», выделяются из массы всех прочих людей. В связи с этим в «свете» формируется специфическое сознание престижа и представи­тельности, которое обнаруживается как определяющий фактор в уст­ройстве дома.

2. Отель - особняк придворного аристократа

Здание, в котором проживала придворная знать, на­зывалось в зависимости от ранга обладателя и, соответственно, от своей величины «особняком» (hotel) или «дворцом» (palais). Вид их от­делки требовал красоты, соответствую­щей происхождению и рангу тех, для кого они строятся, но при этом они никогда не должны были демонстрировать того великолепия, которое подобает только дворцам королей. Каж­дый из этих особняков строится первоначально для совершенно определенного заказчика, и архитек­тор старается зримо представить в облике и украшении здания социаль­ный статус его обитателя.

Мы видим перед собою здание, части которого сгруппированы во­круг большого прямоугольного двора. В торце, граничащем с улицей, двор ограничен закрытой с уличной стороны колоннадой, в центре кото­рой большие ворота («porche») образуют вход и одновременно проезд для карет. Справа и слева, вдоль обоих флигелей эта колоннада продолжа­ется до центрального здания в другом торце двора, так что от входа все­гда можно дойти до главного дома, не замочив ног. Это центральное стро­ение, за которым и рядом с которым простирается большой сад, предназ­начается для общественных комнат; примыкающая часть флигелей за­ключает в себе «частные апартаменты» (appartaments privés). С задней стороны их находятся, справа и слева, небольшие цветники, отделенные от большого сада то большой галереей, то ванными и туалетными комна­тами. Наконец, в тех частях флигелей, которые расположены ближе к улице, помещаются конюшни, кухни, квартиры для прислуги и кладовые. Они группируются справа и слева вокруг двух хозяйственных дворов меньшего размера, именуемых «нижними» (basse-cour), которые отделе­ны частями здания от малых цветников перед окнами частных покоев. В этих задних дворах, где производится часть кухонных работ, где между стойлами ставят экипажи посетителей, после того как их владельцы со­шли на землю в большом дворе перед лестницей центрального здания, протекает жизнь «челяди» (domestiques).

Как мы видим, люди королевского двора создали для себя в своих до­мах своеобразный тип городского жилища. Хотя это дома городские, но в их устроении еще ощущается связь с усадьбой землевладельца. Еще ос­тался усадебный двор, но из всех его функций сохранилась только функция подъезда и репрезентативного пространства. Конюшни, кладовые и квартиры прислуги все еще есть, но они срослись с господским домом, а от окружающей природы остались только сады.

Эта типологическая связь городского аристократического дома с сельской усадьбой симп­томатична. Большинство дворян имеют еще одно или несколько поместий. От этих поместий не толь­ко происходят обычно их имена, но, как правило, и немалая часть их до­ходов, и время от времени они удаляются в эти поместья.

Их общество всегда одно и то же, но место жительства меняется: то они живут в Париже, то отправляются с королем в Версаль, в Марли или в другой его замок, то обитают в одном из своих собственных загородных замков, то гостят в поместьях своих друзей. Эта своеобразная ситуация - жесткая привязанность к своему обществу, которое является их подлин­ной родиной, при относительно легко меняемом месте проживания - не в последнюю очередь определила их характер и характер их домов. Все в этих домах указывает на тесную связь владельца с этим обществом, и почти ничто в них - кроме, может быть, скученности различных комплексов в единое целое - не указывает на функциональную связь строения с городом. Едва ли пришлось бы устро­ить что-нибудь в нем иначе, если бы этот дом строился в деревне. Его вла­дельцы включены в городской контекст исключительно как потребите­ли, если не считать их включенности в само парижское придворное об­щество.

Челядь. Службы отеля.

Мобильная жизнь дам и господ зависела от возможности располагать значитель­ным персоналом прислуги.

Власть над множеством служащих составляла предпосылку этой специфически ограниченной мобильности; она освобождала при­дворных людей для решения тех задач, которые ставила перед ними жизнь при часто переезжающем дворе.

Сами придворные не очень много говорят о людях, руки которых их поддерживают. Челядь живет как бы за кулисами, перед кото­рыми разворачивается большой спектакль придворной жизни.

Но рассматривая дом, в котором живет придворная знать, мы можем и должны прежде всего бросить взгляд за кулисы.

Место обитания челяди - «Задний двор». Так называется либо двор в городской постройке, отделенный от основного здания, вокруг которого сосредоточены каретный сарай и конюшни, либо пространство, превращенное во внешний по отношению к зданию проход, ко­торым слуги пользуются, не будучи замеченными из апартаментов хозяев и главного двора.

Во всех случаях, когда жена хозяина дома исполняет функцию домохо­зяйки или когда хозяин желает сам надзирать за прислугой, поме­щения для слуг расположены так, чтобы нетрудно было осуществлять более или менее постоянный надзор. А здесь, как видим, относительная отделенность помещений для слуг от комнат хозяев словно говорит - хозяева хотят как можно меньше соприкасаться с этими закулисными делами, Придворная Дама - не домохозяйка. Об этом свидетельствует и полное отделение кухонных комнат от сферы ее надзора.

Один писатель XVI следующим образом описывает ненадлежащее устройство дома знатного дворянина: «По плану ваша кухня будет помещаться на первом этаже дома, около гостиной, через которую вы будете входить в спальню. Из-за того, что те, кто находятся на кухне, пребывают совсем близко от гостиной и спальни, где вы часто бываете, вас будут ка­саться окрики, подгоняющие медлительных, скандалы, проклятия, мелкие кражи слуг и служа­нок».

Итак, надлежащим образом устроенный аристократический дом:

Диффернциация служб отеля

Метрдотель - на него возложены распоряжение доходами, забота о порядке и уюте в доме.

Интендант дома, исполняющий все деловые поручения хозяина и хозяйки.

Дворецкий, который над­зирает за прислугой и прочим персоналом и, например, сообщает господину о том, что стол на­крыт.

«Столовая служба» (bouche), - весь комплекс, связанный с едой и питьем. Если в доме простого дворянина были только одна или две подобные ком­наты, в «Maison du Roi» имелся целый большой апартамент, и ру­ководство каждым отделением такой кухни - например, «фруктовой» (fruterie), где приготовлялись для стола фрукты всякого рода, или «винной» (sommelerie), или «хлебной» (paneterie), где содержали, охраняли и распределяли хлеб и вино, - было весь­ма высоко ценимой и высокооплачиваемой придворной должностью. Так, почти все, что в крупном масштабе имеется у короля, можно найти в меньшем размере и у знатного дворянина

Главный кондитер (chef d'office), которого не следует путать с шеф-поваром (chef de cuisine), наблюдает за кондитерской кухней («office») с осо­быми печами и утварью, где готовятся в том числе компоты, варенья, бисквиты и мелкая выпечка.

Шеф-повар - наблюдает за большой кухней и кухней поменьше под названием «буфетная» (garde-manger), где хранят скоропортящееся десертное мясо, в особенно­сти птицу.

Главный официант («Officier d'office»), надзирает за особенно на­дежно запирающейся комнаты, «Office paré», где хранится столовое серебро. Но иногда здесь завтракает и хозяин дома со своими друзьями. Главному официанту в числе прочего, поручено на­блюдать за сервировкой стола.

Кучера и лакеи, обеспечивавшие пе­редвижение.

Швейцарская стража. Маленькое помещение между входом, конюшнями и каретным са­раем называется «швейцарской» («logement du Suisse»). Но, конечно, конкретный дворянин не всегда поручал охрану своего дома настоящим швейцарцам. Часто довольствовались тем, что наряжали лакеев в уни­форму швейцарских гвардейцев.

Существовал закон, согласно которому воровство слуг в доме наказывалось смертью. «Кража, совершенная слугами, наказывается более строго, нежели любая другая, поскольку она заключает в себе ужасное злоупотребление доверием».

К чему приводит экзистенциальное пренебрежение к челяди, отчетливо показывает нам случай, о котором со­общает в своих мемуарах секретарь Вольтера Лоншам, Бывший камердинер маркизы дю Шатле. Маркиза явилась перед своим камердинером в ванной обнаженной таким образом, что повергла его в ве­личайшее смущение, между тем как сама совершенно как ни в чем не бывало выбранила его за то, что он не подливал как следует горячей воды. Ее не смущает, что она показывается неодетой перед лакеем; она не рассматривала его как мужчину в отношении к себе самой как к женщине. В этой связи находит себе объяс­нение один аспект в поведении людей двора. Постоянное распоряжение слоем людей, мысли которых совершенно безразличны слою господ, приводит к тому, что господа несравнимо свободнее являются перед другими людьми обнаженными - например, при одевании и раздевании, или в ванной, чем это бывает в обществе, не обеспеченном таким обширным персоналом прислуги. Дворяне показываются такими перед своими слугами, а король - и перед дворянами.

Это превосходство господ не обязательно выражалось в дурном обращении с прислугой. Оно могло найти свое выражение и в своего рода доверительных отношениях с отдельными слугами. Но всегда оставалась неустранимая дистанция, глубоко укоренившееся ощущение, что эти мужчины и женщины, в большем или меньшем количестве напол­няющие дом дворянина - представляют собой другой, чуждый тип людей, людей из «просто­го народа». И располо­жение комнат, предусматривающее перед каждой господской комнатой по меньшей мере одну переднюю, является выражением этой одновременной пространственной близости и постоянной социальной дистанции, теснейшего контакта на одном уровне и строжайшего разделения на другом.

Этот своеобразный характер отношений - правда, видоизменен­ный определенным образом - мы вновь встречаем на другой ступени общест­венной иерархии, в доме короля. Но здесь знатные вельможи и гранд-дамы, которые на предшествующей ступени, где они сами - господа, не пускают нижестоящих дальше передней, сами те­перь как служители стоят в передней и ожидают мановения руки их господина, короля.

Структура отеля и супружеская жизнь

Передняя. Путь от входа в каждый из апартаментов ведет через одну или несколько передних (antichambres). Мы находим их перед спальней хозяина и перед спальней хозяйки дома, перед парадной спальней, как и перед salle de compagnie. Это помещение - передняя - есть прямо-таки символ придворного «хорошего общества» эпохи старо­го порядка. Здесь в постоянной готовности ожидают приказа­ний господ ливрейные и неливрейные лакеи и слуги. Едва ли найдется что-либо более характерное для отношения этих господ к своим слугам, чем следующее замечание: «Поскольку первая передняя всегда предназначается для "ливрейных", камины здесь используют редко. Довольствуются тем, что ставят перед этими комнатами печи, ко­торые оберегают все части апартамента от холодного воздуха, входящего при постоянном открывании дверей, ведущих в комнаты господ».

Апартамент. В каждом из флигелей дома имеется по одному «част­ному апартаменту»: один - это покои хозяина, другой - хозяйки дома. Первый помещается на левой, второй - на правой стороне большого дво­ра. Оба апартамента устроены почти совершенно одинаково; спальни расположены ровно напротив друг друга. Но их разделяет целый широ­кий двор. И обитатели их даже в окна не видят друг друга, ибо окна обо­их апартаментов обращены назад, в сторону цветников - для того, чтобы избежать шума от часто подъезжающих и отъезжающих экипажей. У хозяина и у хозяйки рядом с их спальнями имеется по собственному кабинету, в котором они могут принимать посе­тителей во время или после туалета; у обоих с этим кабинетом соседству­ет собственная передняя, и, разумеется, у обоих есть своя собственная гардеробная.

Едва ли можно отчетливее охарактеризовать несколькими чертами положение мужчины и женщины в этом обществе, чем указав на это еди­нообразное, но совершенно раздельное устроение их частных апартаментов. Здесь мы сталкиваемся с такой формой брака и семьи, которой стоило бы уделить чуть более внимания.

«Как она живет с мужем?» - спрашивает новый слуга камеристку госпожи.

«О, теперь очень хорошо!» - звучит в ответ. - «Он немного педант, но честолюбив; у нее очень много друзей; они не ходят в одни и те же обще­ства, видятся редко и живут вместе весьма пристойно».

Это, конечно, случай индивидуальный; однако в то же время типичный для структуры данного общества. Это общество так обширно, что у мужа и жены может быть различный круг общения. Пространство самостоятельной жизни для состоящих в браке людей здесь очень велико.

То, что оставалось общим у супругов, если отсутствие чувств к другому заставляло каждого из них пользоваться своей свободой - долг перед обществом. В широком смысле поддержание репутации и чести «дома». Какого рода вещей должен требовать знатный дворянин от своей жены, становится нагляд­но ясно, например, когда господин приходит около полудня в апартамент своей жены, которая еще спит, и велит камеристке передать ей следую­щее: «Скажите ей, что у нас назначен восьмидневный траур по мадам де Сокур и чтобы она навестила мою мать, которая больна. Я еду в Версаль. Вернусь завтра или послезавтра».

Аристократический брак

Общественно легитимированные отношения между мужчиной и женщиной в буржуазном обществе выражаются в институте и понятии «семьи». В дворянском обществе эпохи ancien régime они находят свое выражение в понятии «дома». Говорят не только о «французском Доме», имея в виду единство королевского рода на протяжении многих поколе­ний: каждый из знатных дворян говорит о своем «доме». В лексике той эпохи понятие «семьи» более или менее ограничено кругом высшей бур­жуазии, понятие же «дома» относится к королю и высшей аристократии.

Придворно-аристократический брак в самом деле никоим образом не имеет своею целью того, что обыкновенно называется «семейной жиз­нью» в буржуазном обществе: при заключении браков в этом кругу реша­ющим оказывается в первую очередь «учреждение» и «продолжение» своего «дома», соответствующее рангу мужа, по возможности увеличива­ющее его престиж и его связи. Цель брака - увеличение или по крайней мере закрепление ранга и авторитета вступающих в брак особ как пред­ставителей своего дома.

В этом свете и нужно понимать отношения меж­ду хозяином и хозяйкой дома, между знатным придворным дворянином и его женой. Общество контролирует в первую очередь отношение меж­ду этими двумя лицами как представителями своего дома в свете; в ос­тальном они могут любить друг друга или не любить, хранить верность друг другу или нет - их отношения могут быть настолько бедны контакта­ми, насколько это допускает их обязанность совместного представитель­ства. В этом отношении общественный контроль снисходителен и слаб. Описанное устроение частных апартаментов господина и госпожи пред­ставляет собою, в известном смысле, оптимальное решение жилищных потребностей, соответствующих этому типу брака - буржуазное понятие «семьи» здесь едва ли применимо.

Характер включенности хозяев в общество, или «свет», известным образом представлен в расположении их общественных комнат. То, что эти последние занимают главную и центральную часть представительно­го первого этажа и к тому же больше места, чем оба частных апартамен­та хозяев вместе взятых, уже само по себе служит символом того значе­ния, которое имеет общество в жизни этих людей. Фокус их бытия - здесь.

Работа или отдых

Общественные комнаты разделены на две части. В центре их распола­гается большой салон - центр придворно-аристократической светской жизни; он захватывает, как правило, высоту и второго этажа, стены его обычно украшены коринфскими колоннами. Гость выходит из своего эки­пажа у парадного подъезда перед главным домом, проходит большой пря­моугольный вестибюль и попадает отсюда в большой круглый салон. Он разветвляется на:

«appartement de société». Это передняя и гардероб, далее следует «salle de compagnie», меньший разме­ром и более интимный овальный салон, обеденный зал, рядом с которым находится буфет.

«appartement de parade». К нему относятся малые парадные сало­ны и парадные кабинеты, а далее, за одним из салонов, большая галерея, которая отделяет большой сад от малого цветника, выходя далеко за край примыкающего флигеля. Но кроме того, в состав этого парадного апартамента входят также парадные спальни со всеми их принадлежностями.

Это разделение общественных комнат на две категории имеет вполне определенный социальный смысл. «appartement de société» предназнача­ется для узкого круга общения хозяина, а прежде всего, очевидно, хозяй­ки. Здесь, в этих комнатах, обставленных с мыслью не столько о представительности, сколько об уюте, происходит то чуть более задушевное и не слишком ско­ванное соображениями этикета светское общение, которое известно нам из истории как салонная жизнь.

Парадный же апартамент есть символ того публичного положения, которое занимают представители видных дворянских домов, даже если они не занимают никакой официальной должности. Здесь, большей частью в первой половине дня, они принимают официальные визиты рав­ных им и вышестоящих людей; здесь они обсуждают все те «дела» при­дворной жизни, которые приводят их в соприкосновение с людьми при­дворного общества; здесь они принимают визиты как представители своего «дома». Парадная спальня с отдельной передней и отдельными кабинетами служит, кроме того, для при­ема высоких и особо почетных гостей. И наконец, здесь, лежа на «парад­ной кровати», хозяйка принимает как представительница «дома» официальные визиты в особых случаях - например, после разре­шения от бремени.

Такое вовлечение многих сторон жизни, которые мы относим к частной сфере, в сферу публичного обнаруживается и во мно­гих других моментах, оно в высшей степени характерно для жизнеустроения придворных господ. Высокий ранг и обязанность представительства придают в определенных случаях социальному общению - например, ви­зиту - такую важность и значение в жизни этих людей без профессии, ка­кое в буржуазном обществе имеют только деловые или рабочие, но почти ни­когда частные визиты.

Поскольку для придворной арис­тократии не существовало профессиональной жизни в нашем смысле сло­ва, разделение на профессиональную и частную жизнь к ней вообще не­применимо. Однако необходимость социального самоутверждения или стремление к повышению своего ранга и достоинства налагают на этих людей не менее строгие обязательства, подчиняют их не менее жесткому диктату обстоятельств, чем это характерно для сегодняшних людей, жи­вущих профессиональной жизнью.

Итак, у светски-социального общения при дворе и в придворном об­ществе своеобразное двойное лицо: во-первых, оно выполняет функцию, свойственную нашей частной жизни, - дает расслабление, удовольствие, развлечение; одновременно оно выполняет функцию, присущую нашей профессиональной жизни, - является непосредственным инструментом карьеры и самоутверждения, средой восхождения и падения, исполнением общественных требований и обязанностей, переживаемым как личный долг. Исключить можно скорее приватную сторону, чем публичную. Это двойное лицо выражается в диф­ференциации общественных комнат жилища. При встречах в «appartement de société» более сильный акцент делается конечно же на удовольст­вие и развлечение, но не забыта и другая, более публичная, сторона дела. Во время же тех встреч, для которых открывают парадные помещения, на первом плане оказывается публичный характер гранда, обеспечение интересов и притязаний его дома.

В конце эпохи ancien régime герцог де Круа как-то сказал: «Боль­шую часть знатных семей разорили дома.»

Роскошь или необходимость

То, что люди разоряются через свой дом и ради своего дома, - этого невозможно понять, если не учитывать, что в дво­рянском обществе величина и пышность дома являются выражением прежде всего не богатства, а ранга и сословия. Внешний вид каменного дома в пространстве есть для знатного вельможи и для всего придворно­го общества символ положения, значения его «дома» во времени, символ его переживающего поколения рода - а тем самым и его самого.

Высокий ранг обязывает иметь и «содержать» соответствующий ему дом. То, что с точки зрения буржуазного хозяйственного этоса представ­ляется расточительностью, - «если ему приходилось влезать в долги, по­чему же он не ограничивал себя?» - есть на самом деле выражение свое­образного сословного этоса знати. Он вырастает из структуры и механи­ки придворного общества и является одновременно предпосылкой со­хранения этой механики. Он не был избран свободной волей.

То, что нам, смотрящим из сегодняшнего дня, обычно представляется роскошью, в обществе, ус­троенном подобным образом, отнюдь не является чем-то излишним. Веблен определил эту роскошь термином «демонстративное потребление».

Герцог должен строить свой дом так, чтобы этот дом выражал: я герцог, а не какой-нибудь граф. То же самое относится ко всей его мане­ре поведения. Он не может потерпеть, чтобы другой вел себя более по-герцогски, чем он сам. Он должен следить за тем, чтобы в официаль­ном общественном обиходе за ним оставалось первенство перед гра­фом. Если бы у него была страна, которой он мог управлять, то благо­даря своей реальной функции, благодаря обширности сферы своей власти он всегда имел бы первенство перед графом. Но в абсолютистском сословном обществе различным дворянским степеням уже почти не соответствуют никакие потестарные функции. Это, в общем, только титулы, даруемые королем. Пусть даже они привязаны к определенным земельным владениям - эти вла­дения представляют более источник доходов, которые можно растра­тить, чем какую-то сферу власти. Ибо властвует в стране только король. Итак, основным способом реализации своего ранга оказывается под­тверждение его такой соответствующей социальному обычаю манерой поведения, какая подобает этому рангу. Обязанность представлять свой ранг не знает снисхождения. Если для этого не хватает денег, то ранг, а с ним и социальное существование его обладателя имеют лишь весьма незначительную реальность. Герцог, который живет не так, как подобает жить герцогу, и который, следовательно, не в состоянии должным образом исполнять общественные обязательства, свойствен­ные герцогу, - это уже почти не герцог вовсе.

Тем самым, как видим, перед нами обнаружились те обстоятельства, исходя из которых и следует понимать способ ведения хозяйства, харак­терный для людей двора. Купец вынужден для поддержания своего со­циального существования соразмерять свои расходы со своими дохода­ми. Знатный дворянин ancien régime для поддержания своего социаль­ного существования вынужден соразмерять свои расходы с требования­ми своего ранга. Утверждение «noblesse oblige» (знатность обязывает) является, в своем первоначальном значении, выражением этоса, кото­рый отличается от хозяйственно ориентированной позиции буржуазных слоев. Антиномия социального существования придворной знати заключается в том, что расходы ее сообразуются с рангом и диктуемой обществом обязанностью пред­ставлять этот ранг, а доходы - нет.

 

3. Частные дома и частная жизнь буржуа

В эпоху ancien régime основную массу городских построек составляли дома занятых профессиональным трудом людей. Их называли
«maisons particulières» - «частные дома», особенно в тех случаях, когда их дома служили професси­ональным целям. Их называли так в отличие от сословных жилищ знати, духовных лиц, магистратов или юристов, а так­же финансистов, т. е. налоговых откупщиков.

 

Чувствительность к этому различию между профес­сиональными и сословными слоями общества находит ясное выражение в языке эпохи: стать священником или офицером, юристом или фи­нансистом - это называет­ся «вступить в сословие». Прочие занятия граждан, то есть более полезные, довольствуются унизительным названием профес­сии или ремесла.

Люди сословного общества, и прежде всего люди, задающего в нем тон придворного круга, ведут более или менее «публичную» жизнь, т. е. жизнь в «свете» (monde). Именно она, собственно, составляет «общественную жизнь» при старом порядке. Тот, кто живет вне ее преде­лов, ведет «частную жизнь» (vie particulière).

С точки зрения придворного общества, люди профессиональных сло­ев - маргиналы. Они существуют на обочине «monde» - на краю «большого света». Это маленькие люди. Их дома лишены публичного, представляющего владельца и его семью, характера особня­ков и дворцов. Это частные дома, не имеющие никакого значения, как и их обитатели.

Различию социальных функций соответствует различие в архитек­турном оформлении домов.

Прежде все­го для домов профессиональных сословий указываются следующие принципы: «симметричность, проч­ность, удобство и экономичность». Потребительные ценности, такие как удобство и прочность, становятся прямо и неприкрыто главными при строительстве домов для упомянутых слоев, занятых про­фессиональной деятельностью. Требование экономичности и бережли­вости заметно уже в их внешнем виде.

«Частные дома», которые сооружают себе для постоянного местожительства богатые буржуа, «должны иметь облик, лишенный как красоты особняка, так и простоты обычных домов. Архитектурные ордеры ни в коем случае не должны использоваться для их украшения, независимо от богат­ства тех, для кого они строятся».

Богатый частный дом

Если мы посмотрим на структуру такого дома, то в общем и целом мы встретим в ней те же самые элементы, что и в дворянском особняке. Устройство дома у аристократии - слоя, задающего тон во всех вопросах жизнеустроения, - служит образцом и для устройства домов высшей буржуазии. Но все размеры уменьшены. Главный двор и, прежде всего, оба задних двора очень невелики; соответственно, малым объемом ог­раничены и расположенные вокруг помещения для домашних работ; есть одна кухня, одна кладовая и маленькая кондитерская кухня, более ничего. Апартаменты хозяина и хозяйки дома придвинуты очень близ­ко друг к другу - это символ и в то же время один из определяющих фак­торов относительной тесноты буржуазного брака сравнительно с про­сторностью брака придворно-аристократического. Но прежде всего со­вершенно уменьшились общественные комнаты. Парадный апартамент, примечательным образом, совершенно отсутствует. Круглый салон ос­тался, но он меньше и ограничен одним этажом, к нему с одной сторо­ны присоединяется удлиненная комната, соединяющая в себе функции кабинета и галереи, с другой стороны - маленький будуар, с третьей - «sale de compagnie». Передняя перед нею выполняет одновременно функцию столовой комнаты для семьи. Если она используется в этом ка­честве, то прислугу отсылают в вестибюль у входа. Вот и все обществен­ные комнаты, какие здесь есть.

Проявляющееся в этом различие между структурой буржуазного и придворно-аристократического общества весьма показательно. В жизни придворного человека светское общение занимает совершенно иное про­странство и совершенно иное время, сеть прямых отношений у него мельче и плотнее, общественные контакты многочисленнее, непосредственная связь с обществом больше, чем в жизни буржуа, у которого бесспорный приоритет принадлежит контактам, опосредованным его делами, деньгами или товарами.

4. Место народа в сословном обществе

То, что власть короля намного превосходит власть всех прочих дво­рян, высшего духовенства и высших чиновников, находит символическое выражение в том, что никто другой не в состоянии и не может осмелиться выстроить себе дом, который бы по своей величие, по своей пышности и изяществу отделки сравнился с домом короля или тем более превосходил его. За другими членами коро­левского дома следуют три категории элит: высшее «дворянство шпаги», высшее духовенство, корпус высших судебных и административных чи­новников. Внутри каждого из этих слоев господствует иерархический по­рядок. За ними следуют, также в иерархическом порядке, средние и низ­шие слои каждого из этих трех сословий. Несколько выпадают из строя финансисты, сильно разбогатевшие буржуа. Среди их наиболее выдаю­щихся представителей - налоговые откупщики и другие люди, финанси­рующие государственные предприятия.

«Третье сословие» - это уже вовсе не настоящее сословие, но сбори­ще различных профессиональных групп, общественная структура кото­рых все меньше и меньше соответствует форме «сословия», поддержива­емой сверху. К этому «сословию» в качестве самого низшего слоя принад­лежит «народ» (peuple) - крестьяне, мелкие земельные арендаторы, мел­кие ремесленники, рабочие, лакеи и другой обслуживающий персонал. Но к народу относятся также средние буржуазные слои, выстроенные в длин­ную иерархическую лестницу: «купцы, предприниматели, адвокаты, прокуроры и врачи, артисты, преподаватели и священники, чиновники, слу­жащие и приказчики» Из третьего сословия выделяются, приближаясь к «дворянству шпа­ги» элитные группы - обладатели высших судебных и административных должностей, финансовые откупщики и пишущая бур­жуазная интеллигенция. Впоследствии элитная группа из их числа составила особого рода знать - «дворянство мантии» - которая, несмотря на свою растущую власть, никогда не утрачивает обособленного характера чиновной знати.

Также и в социальном отношении - как круг общения - дома «дворянства мантии» не играют такой роли, как дома придворной знати, по меньшей мере в столице, о которой здесь только и идет речь.

        

Загрузка...