РОМАН ПЛАЩА И ШПАГИ
ПЕРВЫЙ ТОМ
ПРОЛОГ
Слились гроза и полночь воедино -
Как чет и нечет,
И влажный шелест листьев тополиных
Коварно шепчет
Всегда носить в себе зародыш смуты
И дерзость вора,
Послать к чертям последние минуты
До приговора,
Обыденность приравнивать к кошмару,
К спектаклю - ссору,
Нести как Ватиканскую тиару
Печать позора,
Из жизни сделать то, что из сигары -
Курильщик нервный,
Скрывая на запястьях след удара
Жестоких вервий,
И охранять Ее браслет на пульсе
Как знак служенья -
Так лик царя хранит без поврежденья
Состав эмульсий.
И, наконец, поняв, что дан и Богу
Предел терпенья,
Распять философическую тогу
Над пораженьем.
Пробило над Провансом время гроз
И над Брабантом.
И растеклись остатки винных грез
По фолиантам.
ФАБУЛА
Париж, Париж! Чужие лица,
Письмо, желанье отличиться,
И обаяние столицы,
И жажда славы без конца,
И сон, едва смежишь ресницы:
Желанье - черт возьми! - добиться
Иль триумфальной колесницы,
Или тернового венца.
Трактиры, заговоры, шпаги,
Насмешка, первая дуэль,
Друзья, сообщники, бумаги,
Случайный взгляд, любовный хмель,
И ночи на чужом балконе,
И привкус мяты на губах,
Дороги, загнанные кони,
И хохот в винный погребах,
И долгожданная минута -
Благодарение небес! -
Но чей-то личный интерес,
И чья-то ненависть к кому-то
Ведут к расшатыванью трона...
Итак - спасение короны,
Азарт ухода от погони,
Сквозная рана, топот, стоны,
Прощанье, холод медальона,
Слова любви, прыжок с балкона...
Последний шанс, последний порох,
Укрытье, клятва, тайный грот,
Засада, перестрелка, промах,
Провал.
Улыбка.
Эшафот.
ТИПАЖ
Когда замрут дневные войны,
Неспешность вечера познав,
Тогда печально и спокойно
Заходит в дверь французский граф.
И, отражаясь в черном взгляде,
Его осветит пламя свеч:
Волос каштановые пряди,
И плащ, спускающийся с плеч.
И лягут тени старой фреской
На сумрак темного лица -
На контур губ, хмельной и резкий,
На след испанского кольца.
Когда же кубок свой граненый
Он выпьет медленно до дна,
Брабантских кружев белизна
Лишь подчеркнет определенно,
Что бледен он, как седина,
Как простынь, как приговоренный.
Закрыто сердце на засовы,
Стекает время на паркет,
Он никогда не молвит слова,
Но знает, что спасенных нет
Под этим небом, чей каприз
Был так жесток, что нам осталось
Лишь осмеять свою усталость
И выстраданный скептицизм.
* * *
Бегите ради бога, герцогиня:
Вы узнаны. Подробности потом.
Все было бы в порядке и поныне,
Но схвачен этот юноша с письмом.
Он молится на вас, как на богиню,
Он любит вас, и - стоит ли о том? -
Скорей умрет, чем выдаст ваше имя...
Бегите же.
О будущем - потом.
* * *
- Давай зажжем камин:
Он скрасит нашу встречу
И этот сумрак вечный
Прогонит, может быть.
Попробуем забыть,
Что осень нас не лечит:
Прильнул к перчатке кречет,
И терпко пахнет тмин.
- Король загнал коня,
А всем его клевретам
Их алые береты
Засыпала листва.
Промокли рукава,
Мешают пистолеты,
А то, Антуанетта,
Я обнял бы тебя...
Сыреют за окном
Кладбищенские дроги,
Твой плащ измят с дороги,
Твой воротник в крови...
Не все ли мне равно?
Ты знаешь слишком много.
Ты жив - и слава богу.
Жизнь стоила любви.
* * *
Захлебнуться дождями? Немыслимо.
Кто сказал, что на свете есть смерть?
Просто осень осыпалась листьями,
Чтобы стылую землю согреть.
Кто назвал безрассудство нелепостью,
Не достоен ни песен, ни слов -
Перестали вы быть вашей светлостью,
Но смакуете горечь от снов,
Что пропитаны сладостным ядом
Пенных кружев во мраке карет.
Опьяненный каким листопадом,
Потеряли вы алый берет?
Кто ласкал ваши тонкие волосы,
О бессмертной любви говоря,
Хрупкий мальчик с надтреснутым голосом,
Вечный паж сентября?
РАЗВЯЗКА
И вот он вновь стоит перед престолом
Не Божьего - но все-таки суда:
Здесь тоже жизнь зависима от Слова,
И в этот раз им будет слово "Да."
Но слово не звучит - и в том беда.
Опасная и старая игра -
Палач и жертва: кто кого нагонит?
Мрачнеет прокурор, судейский стонет -
Ему не по себе - давно пора
До плахи доиграться иль костра,
А если нет - он честь суда уронит.
Но медлит суд.
И только писарь помнит,
Как бледный человек позавчера
Здесь с нервной саркастической усмешкой
Расстегивал надушенный колет,
Как долго и, к несчастью, безуспешно
Пытались с гордых губ сорвать ответ,
Как крошечный судейский, вжавшись в стену
Все время отвести старался взгляд,
Как кардинал презрительно-надменный
Вдруг пошатнулся, побледнев, назад;
Как повинуясь резкости движений
Руки его - вершителя судеб -
Оборвалась серебряная цепь,
И крест упал на тронные ступени...
А писарь вытер выступивший пот.
Идет игра с успехом переменным,
Читатель ждет развязки вдохновенно,
И смерть стоит с улыбкой у ворот.
ЭПИЛОГ (Прощание с Романтизом)
Граф Святая-Тревога*!
Глухо рана болит,
И клубится дорога
Под ударом копыт.
Граф Святая-Тревога,
Ночь безмерно длинна.
Я отстал? Ненадолго -
Сорвались стремена.
Граф Святая-Тревога!
Путь ваш верен, как рок.
Нет, я с вами, я только
Обломил свой клинок.
Граф Святая-Тревога!
Я бледнею?.. О нет -
Я вам верен, я только
Потерял пистолет.
Граф Святая-Тревога!
...Сжало холодом грудь,
Но осталось немного -
Доберусь как-нибудь.
Граф Святая-Тревога,
С вами мне по пути,
Но врагов слишком много,
А друзей не найти.
Граф Святая-Тревога,
Конь мой падает в снег...
Не судите же строго
И - прощайте навек.
______________________________________
*Sainte-Alerte (фр.) - Сент-Алерт.
ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ТОМУ
* * *
Мы расстались с тобою одиннадцать лет назад,
Исчерпав эту тему, как сплетню об адюльтере,
Что становится скучной, едва потеряет яд.
Мы расстались чужими, довольные в полной мере.
Мы расстались во чистом поле, среди зимы.
Обстоятельства были сложными (так казалось):
Если помнишь, я всю дорогу боялась тьмы,
А потом потеряла стремя, совесть и жалость.
А потом, как назло, потеряла клинок и ствол,
Животина моя, как есть, повалилась в снег -
И пока твои лошади мчали упругий бег,
Я тебя прокляла, и ключи положила в стол.
Раскаленные ветры пустыни прошли надо мной,
Свист железа и пена прибоя прошли надо мной,
Надо мною прошла тишина, раскрывая суму.
"Все пройдет", - говорил Соломон.
Я не верю ему.
Потому что никак не проходит то место в груди,
Где живет сумасшедший альтист, и терзает струну.
Мы-то думали: столько мелодий грядет впереди...
Но упрямый дурак не спешит, и играет одну.
Значит, это судьба. А судьба и награда - одно.
Дай мне руку, мертвец, потому что ты умер давно.
Заржавела твоя амуниция, вылинял мех,
Ты и раньше красой не блистал, а теперь - просто смех,
И к тому же одиннадцать лет - это все-таки срок.
Не могу обращаться на "вы" ни в строке, ни меж строк.
Годы сильно тебя потрепали и в смысле ума...
Был бы жив - так совсем бы испортили хуже клейма.
Ну да ладно, покойник, вставай и лишайся покоя.
Раньше были мы порознь одни - но отныне нас двое.
В межреберье смеется альтист над поющей струной.
...Подымайся из праха, любимый, и следуй за мной.
* * *
И сказал я: "Да будет так!
Не возьмет меня смертный саван,
Если рядом со мною равный,
Как зеница хранимый враг.
И пока окрыляет плечи
Величайший из всех даров -
Мне дарованная Предвечным,
И хранимая им любовь.
Лишь смеяться над Высшей Мерой
И до одури гнать коня,
Потому что со мною вера,
Охраняющая меня."
* * *
По отрогам Пиренеев едет герцогская свита,
Вся сверкает позолотой, как драконье оперенье,
Вьются ленты и хоругви, вьются шелковые гривы,
Но у горного ущелья дан им знак остановиться.
Отделясь от кавалькады, скачет в скалы старый герцог.
Онемевшие вассалы шевельнуть не смеют повод:
Господин их страшен в гневе.
Что за тайна разлучила господина с кавалькадой?
Одинокая могила, что укрыта в Пиренеях.
Одинокая могила, у креста которой рыцарь
Молча падает во прах.
Что под каменной плитою укрывают Пиренеи?
Кости друга здесь истлели, что был дорог господину?
Или он о сыне плачет, о надежде на потомство?
Или плачет он о брате, что сражен рукой коварства?
Или плачет он о деве, деве с черными глазами,
Что не смог назвать женою?
"Господин мой и хозяин, - шепчет царственный паломник, -
Все, что вы мне приказали, сделал глупый ваш Алонсо,
Сохранил вам ваши земли, приумножил их богатство,
И за то мне был дарован герб с короною и львами.
Помирился в младшим братом, укрепляя мир в семействе,
И женился на Матильде - деве с черными глазами.
От нее имею сына, шалопая и повесу,
Что наследует мой титул.
И не думаю о смерти."
Со щеки - сухой и темной - слезы катятся на камень
И горчат на языке.
"Все точь-в-точь, как вы хотели, господин мой и хозяин,
Я не думаю о смерти, но она стучится в двери.
От нее зачем спасли вы своего оруженосца
Дорогой ценою крови, неоплаченной ценою?
Отчего вы променяли нерадивого Алонсо
На холодный смертный саван? Отчего не опоздали?
Ведь не мне, а вам пристало гордый герб носить с короной,
Черноглазую супругу одевать в шелка и бархат
И наследникам счастливым передать свое богатство!
Это вам в фамильном склепе упокоиться пристало,
Мне же - юному и злому - пасть на камень Пиренеев,
Защищая господина три десятка лет назад!
Будь же проклят этот камень, заплативший цену крови!
И вассальная присяга, что храню до сей минуты,
И дородное семейство, и виски мои седые,
Если время невозвратно, если юность скоротечна,
Если все, что так любил я, злая смерть перечеркнула!"
Так рыдает старый рыцарь под палящим южным солнцем.
На спине его сверкает герб с короною и львами,
Золотая кавалькада с черноглазою женою
Изнывает от удушья под палящим южным солнцем.
Наконец поднялся рыцарь, по щекам размазал слезы...
Только - что это за диво? Ни герба, ни позолоты,
Ни доспехов, что годами гнули ниже позвоночник,
Над могилой встал не рыцарь - молодой оруженосец!
Улыбнулся белозубо и пошел, смеясь, обратно,
Где у горного ущелья встретит герцогская свита
Господина дорогого - в гневе страшного сеньора,
Повелителя Леона,
Арагона и Кастильи!
ВАЛЕТ ПИК
Точеных скул оливковый загар,
Разлет бровей, как аспидные крылья,
Уместного молчанья редкий дар -
Не дай Господь, чтоб это стало былью.
Волна украла цвет твоих зрачков,
И потому ты в сговоре с волною,
Ты возишь контрабанду с островов.
Не дай Господь мне стать твоей женою!
С трапеций над зеваками смеясь,
Ты покоряешь площади Палермо,
Тебя снедает пагубная страсть -
Не дай Господь тебе остаться верной.
Змеится рот, привыкший к афоризмам,
Висок белеет ранней сединой,
Не дай Господь мне встретиться с тобой
И оказаться пленницей харизмы.
Твоим грехам нетрудно заблудиться
В шеренге добродетелей твоих,
Но вряд ли ты избавишься от них.
Не дай Господь тебе на свет родиться.
Под переплетом крышки гробовой,
Узлами букв привязанный к страницам,
Живи своей придуманной судьбой.
Не дай мне Бог хоть раз тебе присниться.
* * *
Толпа орет и просит сдачи
Для ненавистного врага.
Дразни быков, лукавый мачо,
Пока не поднят на рога.
Пока сопутствует удача,
И нравы местности легки,
Торгуй собой, лукавый мачо,
Пока не поднят на штыки.
И если продано не больше,
Чем позволяет ложный стыд,
Они тебя - святую ношу -
Поднимут сами на щиты.
ОСЕННЕЕ ВИНО
Под дождями плачет желтых лип конвой...
Где же ты, удача? Что стряслось с тобой?
Вслед каким знаменам
Ты летишь в зеленом
С непокрытой головой?
Желтые страницы, старый переплет.
Быстрая куница в клетке не живет.
Был бы козырь крести,
Был бы кодекс честен,
Даже смерть была б не в счет.
Так пейте же, враги мои: триумф да будет прост!
Последний мост
Сожжен и возведен не мной.
Я вам прощаю этот тост,
заздравный тост,
И горький дым победы...
Звонкие копыта не разбудят стен.
В белом санбенито выйдешь в новый день.
Грудь разрежет ветер -
Что теперь ответит
Неизменный твой Монтень?
Так пейте же, друзья мои: вино - свидетель уз...
Мой кубок пуст.
Я больше не союзник вам.
Случайных клятв тяжелый груз,
тяжелый груз
Пора оставить в прошлом.
Потемневший обод брачного кольца.
Отпускает повод всадник без лица.
Битвы и обеты,
Битые валеты,
Слишком хрупкие сердца.
Мы выпьем этот кубок двое - я и брат октябрь.
Под шум дождя,
По седине увядших трав
Он мне вернет свой лучший дар,
свой лучший дар:
Небьющееся сердце.
1998
Загрузка... 
