Король на земле в годы давние жил -
Еще человек по лесам не бродил.
Была его власть средь пещерных теней:
Держал он леса под рукою своей.

Корона из листьев, зеленый наряд,
Стоят его копья высокие в ряд;
Сияние звезд захватил он щитом,
А солнце с луной появились потом.

А в Белерианде, в далекой дали,
В туманах, среди огражденной земли
Тингол на троне своем восседал,
И многоколонным был каменный зал:

Сапфиры, бериллы и бледный опал,
Металл, что работою тонкой сиял,
Мечи, топоры, и доспехи, и щит,
Блестящие копья - все грудой лежит:

За груды добра он немного бы дал,
Он только одну всех дороже считал,
И за одну все отдал бы взамен -
Прекраснее всех его дочь, Лютиэн.

Она в Королевстве ходила Сокрытом,
И лугом, весенней росою омытом,
Легко убегая в прозрачную ночь -
Короля с королевой любимая дочь.

* * *
На Севере дальнем, где каменный склон,
Был в черных пещерах незыблемый трон,
Огнем окруженный. Удушливый дым
Столбами клубясь, поднимался над ним.

Медленно тень его мрачною тучей
С Севера шла, и рукою могучей
Падала местью, сминая, ломая,
На смерть или рабство в аду обрекая.

Тот, песня о ком - достояние мира,
Берен прекрасный. Сын Барахира.
Прославился смелостью Берен своей
Средь самых отважных на свете людей.
Север бездомный он в зимнюю ночь
Оставил однажды, отправившись прочь.
…Он ныне увидел пронзающий блик,
Что между деревьев внезапно возник,
На холме без древ, совершенно одна,
На каменном склоне танцует она!

О Лютиэн, что эльфийски-прекрасна,
Чуду какому ты ныне подвластна?
Судьбы какие Эльфийской земли
В голос твой ночью проникнуть могли?

В безумие дивное он заглянул.
К ночи он руки свои протянул,
В танце беспечном он вышел вперед,
Чарами шаг его ныне плывет.
К зеленому ныне спешил он холму,
К сиянию танца и свету тому;
Берен к кургану пустился бежать,
Чтобы в объятьях ее удержать:
В крике его и тоска и любовь,
Застыла она на мгновение вновь,
Любовь ее дивно проснулась в ответ,
Как просыпается утренний свет.
Ах! Лютиэн! Ведь с тобой не могли
Красою равняться все дети земли;
О прекрасная дева с эльфийской судьбой,
Какое безумье владеет тобой!
Диадема из звезд, озаренных весной,
Бледная ныне под бледной луной!
Из обьятий его она вырвалась прочь,
Когда над землей уже кончилась ночь.

…Тени, качнувшись, простерли крыла,
Берена в дом Лютиэн привела.

…Капала вечность на каменный пол,
Где восседает на троне Тингол.
Корона сверкала его серебром,
И воины в шлемах стояли кругом.
Берен, взглянувши Владыке в лицо,
Застыл в изумлении. Мигом кольцо
Мечами сомкнулось, он в центре стоял.
И взгляд его в землю невольно упал,
Король тогда медленно молвил ему:

- Кто ты, проникший сюда? Никому
Не дозволено тайно искать этот трон,
Или пещер не покинет уж он!
Он в ужасе не отвечал ничего,
Но Лютиэн вышла вместо него:

- Взгляни, мой отец, за ним ненависть шла,
Пламенем ада в леса к нам гнала!
Не скованный цепью, не связанный злом,
Он сердцем свободен и с чистым мечом.
Со злом он не связан под сводами мира -
Ведь это же Берен, он сын Барахира!

- Как долго в лесах моих смел ты скитаться,
Непрошеный, тайно? Теперь оправдаться,
Если ты можешь, ты должен скорей,
Иль вновь не видать тебе солнца лучей!

В глаза Лютиэн тогда Берен взглянул,
И звездного неба в них свет полыхнул,
Сердце его загорелось огнем,
И страха оковы разбились на нем;
Он гордо стоял, не страшась никого,
И гнев был холодный во взгляде его.

- О король, - он сказал, - рок с судьбой довели
Меня через горы до этой земли,
Не то, что искал, здесь сумел я найти,
И ныне любовь не дает мне уйти.
Твою драгоценность желаю я ныне:
Ни Севера пламя, ни сталь, ни твердыни,
Владений эльфийских несметная рать
У меня мой алмаз не сумеют отнять.
Из всех детей мира, рожденных землей,
Никто с Лютиэн не сравнится одной.

На Лютиэн Тингол печально взглянул.
"Ничтожный и смертный! Как он посягнул,
Как смел он с любовью взглянуть на тебя?"
…А вслух произнес, недовольство скрепя:

- И я драгоценность желаю отныне,
Но Севера пламя, и сталь, и твердыни,
Сынов Феанора несметная рать
Скрывают алмаз. Им хочу обладать.
Ты, я слышал, сказал, что такие преграды
Тебя не смущают. Вперед, за наградой!
Принеси Сильмарилл мне, что ныне сияет
В Железной короне. И, коль пожелает,
Войдет к тебе Лютиэн, как к королю;
Получишь тогда драгоценность мою.

- Так вот за что Эльфы детей продают!
За камни ничтожные их отдают,
За золото! Если твое в том желанье,
То ныне исполню я то приказанье.…

И воины все рассмеялись на это
Долго и громко - и в песнях воспеты,
И над землею их слава ходила,
Камни эльфийские, три Сильмарила;
Их Феанор в Эльмаре создал,
Свет Предначальный в их гранях сиял,
Пока не похитил их Моргот потом.
И Нолдор для мести оставили дом:

И воины все рассмеялись на это
Долго и громко - и в песнях воспеты,
И над землею их слава ходила,
Камни эльфийские, три Сильмарила;
Их Феанор в Эльмаре создал,
Свет Предначальный в их гранях сиял,
Пока не похитил их Моргот потом.
И Нолдор для мести оставили дом:

"Будь друг или враг, или Моргота тварь,
Иль Смертных дитя, что, как сказано встарь,
В будущем где-то на землю придет -
Ни закон, ни любовь, и ни ад не спасет,
Он сынов Феанора того, кто возьмет
Сильмарилы! Удержит или украдет
Волшебное пламя в кристаллах огней,
Что будет сиять до скончания дней."

Клялся в безумье своем Феанор
Страшною клятвой. Но с тех самых пор
Камней сиянье, святых и прекрасных,
Струится во мраке чертогах ужасных.

Их Моргот в корону свою заковал,
И свет их над Орками ныне сиял.…

* * * 

В крови был у каждого Орка клинок, 
Когда Барахир безрессудный помог 
Людьми и могучим копьем, и щитом 
В сражении Финроду. 
К топям потом 
Бежали они и скрепили завет, 
И Фелагунд ему клялся в ответ 
В дружбе для рода его навсегда, 
В помощи, если нагрянет беда.

Финрод был в тайных холмах королем,
В Нарготронде, и клятва осталась при нем,
Та, что в бою Барахиру он дал.
А сын Барахира по лесу блуждал,
Где смотрит бессонная стража вперед,
Охраняя равнину и каждый проход.

Он шел по равнине к шумящей реке,
Сжимая кольцо, что мерцало в руке -
Кольцо Фелагунда - и часто кричал:
- Пробрался не враг и не Орк прибежал,
Берен то, сын Барахира у вас,
Дорог был Финроду он как-то раз.

В зеленом стрелки показались вокруг,
Но только кольцо увидали, как вдруг
Склонились пред ним, и свели до ворот
В чертоги, где Финрод на троне их ждет.

Сели они, Берен повесть повел
О Дориате; и слов не нашел
О Лютиэн, что танцует в лесах
С дикою розой в своих волосах,
При мысли, как голос эльфийский звенел,
Пока звездный дождь над землею летел.

Поведал потом он Тингола наказ,
Про эту насмешку; и как в этот час
Лежит его путь по горящей пустыне.
На верную смерть он отправился ныне.

Тому Фелагунд в изумленье внимал,
И под конец тяжело он сказал:
- Видно, Тингол в самом деле желает
Смерти твоей. Ведь огонь, что сияет
В волшебных алмазах, был заклят давно,
И клятвою горе навек суждено;
Сыновья Феанора теперь одного
По праву властители света того.

Келегорм с Куруфином теперь, посмотри!
В этих чертогах живут здесь внутри,
И, хотя я Финарфина сын и страны
Этой король, они все же сильны,
От них состраданья не следует ждать,
Коль страшную цель твою смогут узнать.

То правда была. Ведь, когда рассказал
Народу король, что от Берена знал,
О клятве своей Барахиру в те дни,
Когда спасены были смертным они,
То сердце у многих немедля зажглось
Жаждою битвы. Но тут поднялось
Волнение, громкие крики, и вдруг
Прыгнул с глазами горящими в круг
Келегорм, и огнем полыхнул его меч,
Мерцанье волос колыхнулось у плеч:

- Будь друг или враг, или Моргота зло,
Эльф, дитя смертных, что ныне пришло
На землю, и всякий, что после придет,
Знай: ни закон, ни любовь не спасет,
От сынов Феанора того, кто возьмет
Сильмарил наш, удержит или украдет.
По праву мы можем владеть лишь одни
Камнями, чьи трижды волшебны огни!

Он дикую, властную речь говорил,
И к робости эльфов речами склонил.
И самый уж верный теперь пожелал,
Чтоб клятвы той Финрод тогда не давал,
И думал в отчаянье, в ужасе он
Какими стенами Ангбанд окружен,
Как эльфам вовек не пробраться туда.

И Куруфин после брата тогда
Страх еще больший народу внушил;
Такие он чары на них наложил,
Чтоб эльфы не шли до скончания дней
В открытую битву по воле своей.
И так получилось тем яростным днем -
Они не пошли за своим королем,
Финарфин - не бог, стали тут говорить,
И Финроду тоже здесь богом не быть.

И Финрод венец королевский сорвал,
К ногам его кинул, а после сказал:
- Я царство покину, чтоб клятву сдержать.
Но если, не дрогнув, остался стоять
Хоть кто-то из этой несчастной страны,
Хоть кто-то, кто верен мне или верны -
Идите со мною, чтобы нынче не стать
Мне изгнанным нищим, что должен бежать!
Слова услыхав, рядом встали скорей
Те Десять, что были всех прочих верней,
Те воины, что на сражение шли,
Куда бы знамена его ни несли.

…Прошел Келегорм мимо согнутых спин,
С улыбкою прочь повернул Куруфин…
Собрались двенадцать – и канули в тень
Исчезли они, когда начался день,
В кольчугах из тонких и прочных колец.
Труба не звучала, молчал и певец.

…Люди звали его Саурон, и пред ним
В поздние дни, как пред богом живым,
Склонялись, и строили в страхе они
Мрачные храмы в глубокой тени.
Он не был пока еще обожествлен,
Помощником Моргота был ныне он,
Хозяин Волков, чей ужаснейший вой
Вечно в холмах отдавался тоской.
От Саурона сокрыть не смогли
Они свой поход; и, хотя они шли
В лесу, средь деревьев, он их увидал
Издалека, и волков он поднял:

- Приведите мне Орков вот этих скорей,
Что странно идут и страшатся теней.
И в нем подозрения тьмою росли,
Он ждал, наблюдая, и их привели.
В кольце из волков уж стояли они,
Рока страшились и были одни.
На Острове Чар, где каменный трон,
Словно из крови и тьмы сотворен.

- Терпение! Вам уж недолго терпеть, -
Саурон рассмеялся. - Но прежде пропеть
Песню я нынче желаю для вас.
К ним обратил он огонь своих глаз,

И тьма бесконечная пала кругом.
Они видели только в тумане густом
Лишь пламя пронзающих этих очей,
Сковавших сознание силой своей.

Песню запел он своим колдовством,
Чары пронзали ее волшебством,
Предательства силой, где тайны уж нет.
И Финрод внезапно, шатаясь, в ответ
Тоже запел, его силой был свет,
Как против многих сражаются сил,
Стойкости верной напев это был,
Доверие там - к избавлению путь;
Форма меняется, прячется суть,
Песня о том, как ломают замки,
Как цепи со звоном спадают с руки.

Назад и вперед так эта песня текла.
Кружась и взлетая, сильнее была
Песнь Саурона - и Финрод в бою
Влил тогда магию в песню свою,
Эльфийскую магию вылил в слова.
И слышали ныне среди волшебства
Птиц, в Нарготронде поющих вдали,
Стенание моря у края земли,
За Западным краем, в Эльфийских краях,
Где волны шумят на жемчужных песках.

Дым заклубился: то тьма собралась,
И алая кровь в Валиноре лилась
У берега моря, где Нолдор в борьбе
Братьев убили, забравши себе
Их белые лодки. Корабль поплыл
Из Гавани светлый. И ветер завыл.
Волки рычат. Черный ворон летит.
Льды громоздятся, и море шумит.
Пленники стали в Ангбанде стенать.

Гром грозовой раскатился опять,
Сквозь дыма завесу огонь запылал –
Финрод, сраженный, у трона упал.
Смотрите! Прекрасны они, высоки,
Со светлою кожей. Исчезли клыки
И Орков обличье; и ныне стоят:
Пронзает насквозь их пылающий взгляд.
И муки жестокие пали на них
В застенках, где нету надежд никаких,
Закованы в цепи, что тело грызут,
В сетях удушающих брошены тут,
Во тьме и отчаянье будут лежать.

Но Финрода чары не смог распознать
В бою победивший его Саурон:
Имен их и цели не ведает он.
О том размышлял он немало часов,
И после, найдя их средь тяжких оков,
Смертью ужасной он им пригрозил,
Если бы только один не открыл
Предательством тайну. И волки придут,
И медленно всех их во мраке пожрут,
Каждого перед глазами других,
И будет последний оставлен в живых,
В ужасном застенке подвесят его,
Мученья падут на него одного,
В недрах земли будет медленно он
Безжалостно в муку навек погружен
И в пытки, пока не раскроет секрет.

Угрозы сбылись, и спасения нет.
И вот раз от раза во мраке слепом
Глаза появляются, слышно потом
Крики отчаянья, после во мгле
Чавканье с хрустом слышны на земле,
И крови поток по земле побежал.
Никто не поддался, никто не сказал.

Там дальние крики, рога там звучат,
И с лаем собаки по лесу летят.
Мчится охота. Тревога звенит.
А Лютиен вслед за любимым бежит.

Оттуда, где Эльфов лесная страна,
Доныне блуждает в скитаньях она.

- Прекрасная дева, так что же с тобой,
Зачем ты из дома, презревши покой,
Отправилась в путь? – и охотник лихой
К ней наклоняется с речью такой.
Скинула плащ она легкой рукой,
И встала она в белизне с серебром.
Ее звездные камни мерцали кругом
В солнце встающем, как утром роса;
Накидка ее, как весной небеса,
По ней золотые струятся цветы.

Кто взглянет спокойно в лицо красоты?
Взгляд Куруфина прикован, застыл.
От прядей ее аромат исходил,
Ее тонкие руки, сиянье очей
Его сердце пронзили заклятий сильней.

- Прекрасная, слуги твои пред тобой,
Князья Нарготрондской долины речной,
И просят они тебя с ними пойти,
Забвенье в подземных чертогах найти.
Лутиэн рассказала о Берена днях
В северных землях, дороге в горах
Как к Берену гневом Тингол воспылал,
И как по ужасному делу послал.

- Дева, - сказал Келегорм,
- ты видала, Как наша охота по лесу скакала?
Смотри же! Охоту забросив, с тобой
Помчимся обратно дорогой прямой,
И там мы и помощь найдем, и совет,
Как вывести Берена снова на свет.

И в Нарготронде немедля узнали,
Что ее сыновья Феанора поймали,
Что Берена против смутили умы,
Что мало стремились теперь из тюрьмы
Короля вызволять, чье желанье уйти
Древние клятвы зажгло в их груди,
Ненависть в них пробудило от сна.
И цель их была Ородрету видна:

Фелагунда оставить во тьме умирать
И узами крови с Тинголом связать
Силою дом Феанора затем.
Но помешать темным замыслам тем
Не в его было власти, ведь ныне народ
Братьев правление лишь признает,
Они разделили позор этих дел,
Про Финрода слышать никто не хотел.

Ныне ни смертный, ни Эльф не придет,
Мелиан дочь уж никто не спасет,
Она помнит того, кто для Моргота враг,
Кого сделать рабом не удастся никак.
К постели упали тут складки плаща.
И пса увидала она, трепеща,
Его голос глубокий послышался тут,
Словно бы в колокол медленно бьют.

- Любимая дева, скорее же! Прочь!
Плащ свой надень! Пока держится ночь
Над Нарготрондом, мы тайной тропой
На Север опасный умчимся с тобой!
И замолчал он, поведав лишь ей,
Как же им цели достигнуть скорей.

На Острове Чар до сих пор под землей
Лежали в мученьях, сокрытые тьмой,
В холодной пещере, слепой, без дверей,
Глядели во мрак бесконечных ночей
Двое друзей. И одни они были:
Больше другие на свете не жили,
Лишь вид говорил их разбитых костей,
Что воинов не было в мире верней.

Финроду Берен тогда говорил:
- То не беда, если б мертвым я был,
Уверен я, все рассказать мне им надо,
И этим, быть может, из темного ада
Спасти твою жизнь. Ты свободен теперь
От клятвы своей, ибо больше, поверь,
Чем я заслужил, ты страданий несешь.

- Берен, ах, Берен! Как ты не поймешь,
Что все обещания Моргота слуг
Неверны, как дым. И из тьмы, что вокруг,
Из боли уже нам не выйти на свет.
Имена он узнает у нас или нет -
Саурон не подумает нас отпустить.
Нам горшую муку придется испить,
Узнай он, что сын Барахира в сетях,
И что Фелагунд в его ныне руках.
Но хуже всего, если б только узнал
Он, куда путь наш ужасный лежал.

Дьявольский смех зазвенел в темноте.
- Правдою полны слова твои, те,
Что ты говоришь, - голос тут повторил:
- То не беда, если б мертвым он был,
Изгнанный смертный. Ведь он - человек,
Но Эльфийский король сможет больше вовек,
Чем Люди, страданий смертельных снести.
Быть может, узнав к этим стенам пути,
Про муку узнав, твой захочет народ
Мне выкуп внести? И сюда принесет
Золото, камни, и души смирит;
Иль Келегорм, может быть, порешит,
Что лучше в темнице остаться тебе,
А злато с короной возьмет он себе?
Быть может, еще я успею узнать,
Каким вы путем собирались шагать.
Голоден волк, и пора приступать;
Смерти уж Берену незачем ждать.

Медленно час в темноте этой тек.
Два глаза блеснули. Увидел свой рок
Берен, напрягшись - но эти тиски
Были для смертного слишком крепки.

Слушайте! Звон среди мрачных камней
Оков разлетевшихся, спавших цепей,
Они сломаны, пали. Рванулся вперед
На волка, что тенью неясной ползет,
Фелагунд, верный клятве - на тело врага,
Ни яда, ни ран не боясь, ни клыка.
И так они молча сплелись по земле,
Катались, сражаясь в удушливой мгле,
Хватка зубов, и на горле рука,
Все крепче сжимаются пальцы, пока
Берен, что рядом в оковах лежал,
Слышал, как волк в темноте умирал.
И голос услышал он после: - Прости!
Нужно мне ныне за Море уйти,
О смелый Берен, мой спутник и друг.
Мое сердце разбито, темнеет вокруг.
Всю силу свою я истратил сейчас,
Оковы разбив; в мое тело не раз
Зубы вонзались, и яд в них силен.
И ныне мой отдых уже предрешен
В Амане, за Эльдамара чертой.
Лишь в памяти свидимся снова с тобой.
Так умер тот, кто здесь был королем.
Эльфийские арфы рыдают о нем.

Здесь Берен лежал. Его горе без слез.
Без страха отчаянье он перенес
В ожидании гласа, шагов и судьбы,
Где тишина глубока, как гробы.
И тишина задрожала в тот миг
Серебряным звоном. И слабо возник
Голос поющий, и стены тюрьмы,
Холм заколдованный мрака и тьмы
И темные силы сияньем пронзил.
Нежную ночь он вокруг ощутил,
Звездную роосыпь и воздух ночной,
Пронизанный запахов дивных волной;
Там соловьи на деревьях сидят,
Тонкие пальцы по флейте скользят
Под светом луны. Та, с кем дети земли
Сравниться вовек красотой не могли,
На дальнем холме одиноком видна,
В мерцанье одежд танцевала одна.
В виденье своем он, казалось, запел,
И яростно, громко напев зазвенел.

- То Берена песня летит в вышине!
Его голос я слышу, как прежде во сне
Слыхала в скитаниях. - Так в темноте
Лутиэн прошептала. На черном мосте
Она, в плащ завернувшись, сокрытая тьмой,
Сидела и пела, пред самой тюрьмой.

Тот голос услышав, вскочил Саурон.
В плаще с капюшоном отправился он
В высокую башню. И, там постояв,
Он улыбнулся, ту песню узнав.
- А! Крошка Лютиэн! Что прямо в сеть
Глупую пташку толкнуло лететь?
Моргот! Награду воздашь мне сполна,
Коль будет твоею еще и она.

Сошел Саурон, волком выйдя вперед,
Огромней, чем шли из Ангбанда ворот:
Его тело сильней, его пасть была шире,
Клыки его больше, чем видано в мире,
Отрава затмила глаза Лутиэн,
И ужас холодный схватил ее в плен.
Но вылетел Пес – и подался назад.
Под звездами, дрожь вызывая, звенят
Волков на охоте пронзительный вой,
Псов убивающих лай над рекой.

Ни чары, ни копья, и ни волшебство,
Ни клык и ни темное зла колдовство
Этому Псу повредить не могли,
Что охотился средь Валинора земли.

В тело из тела, из волка в змею,
Из чудовища в демона форму свою
Саурон изменял, но он пасть разомкнуть
Не мог, и не мог из нее ускользнуть.

Дух этот темный, что Моргот себе
В зле подчинил, в этой страшной борьбе
Еле был жив. Тогда Лутиэн встала,
На муки его она с дрожью взирала:

- О мрачный демон, о жуткий фантом,
Полный коварством, обманом и злом,
Тут ты умрешь! Дух беспомощный твой
К хозяину в страхе вернется домой,
Чтоб насмешку и ярость его выносить;
Велит он в глубинах земли тебе жить,
Будешь стенать, завывая в ночи - 
Если сейчас не отдашь мне ключи
От твердыни своей,
И не скажешь ты мне
Заклятье, что камни скрепляет в стене,
Слова, что к открытью твердыни ведут.

И, задыхаясь, ответствовал тут
Саурон те слова.
И он был побежден,
И предал доверье хозяина он.

Смотри! Там сиянье скользит по мосту,
Как звезды, покинув небес высоту,
Чтоб трепетать над простором земли!
То Лутиэн руки простерла свои,
Ее глас чистотой прозвенел по пустыне,
Как смертные слышат еще и поныне,
Как эльфийские трубы звучат над горой,
Когда все неподвижно, над миром покой.

Заря из-за гор показалась, бледна,
На серые склоны их светит она.
И тут содрогнулось подножье холма,
Цитадель, расколовшись, упала сама.
Рассыпался мост над реки глубиной,
И вода покатился дымящей волной.
Вот Лютиен пробралась по камням
Через поток В одиночестве там
Того отыскала, кто в скорби сидел
С Финродом рядом - и не поглядел,
Чей силуэт в отдаленье возник.

- Берен, ах, Берен! - раздался тут крик, -
Не слишком ли поздно тебя я нашла?
Смерть одного уже здесь приняла,
Светлейшего смерть забрала одного,
Твое тщетно страданье объемлет его!
Увы! Но должны те встречаться в слезах,
Кто раньше встречались со счастьем в глазах!

Ее голос был полон тоской и любовью,
Он поднял глаза с исчезающей скорбью:

- О Лутиэн, с кем вовек не могли
Сравниться красою все дети земли,
Прекрасная дева с Эльфийской судьбой,
Какая любовь овладела тобой,
Пришла ты стучаться в кошмара врата!
О тонкие руки, волос темнота,
О лба чистота, что прекраснее нет,
О глаз глубина, где рождается свет!

Они с Острова вышли навстречу зиме.
Но там одиноко лежит на холме
Могила зеленая, камень на ней,
Пристанище вечное белых костей
Финарфина сына.

И быть ей досель,
Пока не изменится облик земель,
И Время не сгинет в бескрайних волнах…
А Финрод блуждает в зеленых лесах,
И песня звенит у Иных Берегов,
За миром, где пролиты слезы и кровь.