После потери Иерусалима

Авторские заметки о тамплиерах, музыке и игре

 

Справка:

Тампль - первый в России музыкальный театр, созданный Движением Ролевых игр и существующий на принципах рок-группы.

Движение Ролевых игр - мировое явление, сухой остаток хиппи, любителей фантастики, психодрам, поэтического бунта, автостопа, туризма, КСП, театральных студий, европейской карнавальной традиции, толкинистики. Состоит из взрослых людей, исследующих механизмы и тайны Игры.

Рок-група - музыкальный коллектив, в чьих творениях нельзя установить единоличного автора.

Тампль - название первого спектакля группы Тампль, премьера состоялась в Казани 6 ноября 2000 г.

 

Трудно сказать, с чего все началось. Легенда могла бы выглядеть так:
четыре девицы пели песни, играли в ролевые игры, читали "Властелин Колец", много смеялись и однажды написали рок-оперу про тамплиеров. Или так: четыре девицы смотрели фильмы про рыцарей, любили Крестовые походы, инквизицию и композитора Уэббера, и однажды написали рок-оперу про тамплиеров. Или так: однажды в России перевели Умберто Эко, четыре девицы прочитали "Маятник Фуко" и написали рок-оперу про тамплиеров...

А когда она была написана - отступать и оправдываться было поздно. Ее поставили в качестве элегантной шутки - и на премьере родился музыкальный театр "Тампль". Автор данных строк является одной из этих четырех девиц.

История создания нашей группы для меня загадка. Когда мы взялись за
незнакомый мюзикловый материал, ничего кроме азарта и нездоровой любви к мужчинам в белых плащах с красным крестом на груди у нас не было. Любить тамплиеров здоровой любовью невозможно. Сама их одиозность является провокацией. Мы взяли простую историю - последний день из жизни последнего магистра храмовников Жака де Моле - и возжелали вставить в него всю историю тамплиерской легенды - от обретения и потери Палестины до очевидного, но до сих пор Тайного знания, которым якобы обладали рыцари Храма и о котором никто из нас не имел представления, поскольку наиболее вероятно, что никакого знания там нет, а есть лишь ощущение тайны.

Это история о незримом могуществе и сбывшемся проклятии, брошенном Жаком де Моле с костра, история любви и ненависти, история поисков бога и поисков силы, история предательства и верности, история обретения собственного Храма, вечная история человека, сильного в слабости и слабого на троне, история мести и прощения. Это история жертвы, искушения и воздаяния.

Никто из нас до сих пор не написал либретто этого пятидесятимнутного
мюзикла. Наверное, оно на спектакле и не требуется.

Краткое изложение его могло бы выглядеть так: действие начинается с эпиграфа, где Дама, Оруженосец и Рыцарь сокрушаются о потере Святой Земли - и о потерянных вместе с ней друзьях, возлюбленных и надеждах. Главным лирическим героям является Оруженосец, чьими глазами зритель смотрит на события. Оруженосец не может смириться с крахом ордена, а тем временем на площади происходит покаяние Жака де Моле, который не желает признавать ни одного обвинения, так что покаяние приходится прервать. Король Филипп, канцлер Ногарэ и Папа Климент оказываются в неприглядной ситуации - они хотят сохранить руки частыми, оставив в живых раскаявшегося грешника, они уже поделили тамплиерскую казну... Но грешник не желает каяться - и поэтому король готов вынести роковое решение, но лишь после того, как Жак де Моле откроет свои тайны. Король Филипп к несчастью для себя хочет познать истину с изнанки.

Король спускается в подвал к узнику - но магистр не желает открывать рта - беседу ведет секретать, говорящий от лица обоих собеседников. А Оруженосец, видя, что дело катится к костру, в молитве обращается к душе Жака де Молэ.

На этом этапе весь орден сводится для него к одному человеку, и этого
человека он жаждет спасти. Душа магистра отвечает Оруженосцу - и рефреном этого диалога является фраза «Иди своим путем». Душа магистра создает и рвет связь между сеньором и вассалом, здесь кончается уставная верность и начинается испытание верности человеческой.

Утром на площади Жак де Молэ признает все обвинения - признает как человек, который далеко не свят, а не как магистр, хранящий свой орден. Но на последний вопрос - смирился ли он - магистр отвечает: "нет!". И горит.

С костра он проклинает виновников своей смерти - и за ними приходит Смерть (она же Душа и Дама, тамплиерская анима). Она приходит со словами того самого проклятья. А Оруженосец, чьи попытки спасти магистра не дали результата, неожиданно обнаруживает, что все не так хорошо и жертвенно, как казалось, он не знает, аду или небесам принадлежит человек, на которого он был готов молиться, он не знает, какой силой было сказано и исполнено проклятье, но знает, что единственное место для Храма - собственное сердце, и ни тайные культы, ни чужое тщеславие, ни белый плащ с крестом тут не играют никакой роли.

Время двинуть вспять невозможно, а для небес нет времени. Тамплиеры снимают сомнительные плащи, главная тайна оказалась очень простой, над головами поднимается плакат "Слава Богу!", финал. Общим девизом постановки можно считать слова "Вера детям не игрушки".

Теперь, в написанном виде, это "либретто" выглядит более чем дурацким.

А писали и пели мы о духовной любви...

Очевидно, именно она сделала то, что сами мы были сделать не в состоянии - привлекла людей, спевших и сыгравших все это за полтора месяца, нашедших в Москве микрофоны, аппаратуру, репетиционную базу, деньги на костюмы и прочие расходы, и оставшихся с нами до сих пор.

История Тампля получила продолжение. Мы не хотели ставить этот спектакль второй раз - в подобных коллективах не принято реанимировать постановки.

Сыгранный спектакль - вчерашний день. Живая игра или живое творчество сиюминутно. Но публика, не попавшая на премьеру, обрастила Тампль легендами и слухами, словно каждый из нас ни много ни мало истинный тамплиер – и спектакль повторили в столице. А потом нас пригласили с ним в Минск на фестивать средневековой культуры и музыки. А потом прошел год, и его снова захотели в Москве. Тем временем поползли слухи, что в Минске организатор фестиваля взял гранд у ЮНЕСКО на постановку нашего Тампля с профессиональным коллективом под последующий его коммерческий прокат.

Жизнь стала не в пример интереснее - мы как заправские храмовники выставили счет и пожелали делить деньги. Это было очень смешно и немного страшно.

Потому что все остальное время до нас долетали слухи, что кто-то где-то кому-то продал Тампль или пел его безобразным образом, или собирается продать или спеть. Черт вырвался из табакерки. Умберто Эко говорил: "Автор должен умереть после написания романа, чтобы не стоять на пути у текста."

Разумеется, этот тамплиерский вдохновитель знает, о чем говорит.
Если бы жизнь театра ограничивалась одним спектаклем, его судьба была бы предсказуема. Но она не ограничилась. После тамплиеров и любви небесной нам захотелось любви земной и профессора Толкиена. Поэтому через год появился мюзикл, сюжет которого будет понятен лишь любителям автора "Властелина Колец" и "Сильмариллиона". Мюзикл называется "Финрод-зонг", и речь там идет про кророля эльфов, отдавшего свою жизнь за человека. Несмотря на неоднозначную реакцию знатоков Толкиена - от фанатичного придыхания до криков: "Это не по профессору!" - спектакль тоже ушел в народ. Так, наконец, стало ясно, что - хотим мы того или нет - мы имеем перед публикой обязательства.

Сейчас совершенно очевидно, что все мы являемся певцами одной песни. И это песня про верность, жертву, любовь и смерть. И как бы мы ни смеялись, песня выходит одна и та же, хотя сюжет, мелодии, стилистика, и прочее совсем не совпадают. Даже принадлежность героев к человеческому роду не очевидна. Теперь, если мы подпустим на сцена пару ангелов в натуральную величину, можно быть уверенными - речь пойдет о том же: о служении, верности, жертве, пути через смерть, небесной любви и жажде благодати.

Потому что следующей оперой будет наполовину написанная "Жанна д'Арк", а нас уже не переделаешь.

После казанской премьеры мы громко пошутили вслух: "Посде сожжения Жака де Моле мы обещаем пламенное продолжение. Это будет трилогия, три пионерских костра. Второй и третий - это Жанна д'Арк и Джордано Бруно."

Теперь эти слова висят над нами домокловым мечом. Мы громко храбримся, понося Люка Бессона и Милу Йовович за извращение небесных знамений, а рыбниковскую "Звезду и смерть Хоакина Мурьеты" за кражу замысла с партией бруновской звезы. А пока мы храбримся, между историями костров появляются другие истории. Одной из них является Великая Французская революция. Этот замысел греет нас давно. Его рабочее название "Кровавый мизинец де Моле возвращается-2". Очевидно, это будет наше финальное творение, в котором мы, как честные постмодернисты, неоднократно процетируем сами себя.

Исполнитель роли де Молэ грозится выйти на сцену в цепях и том же самом гриме, и с тем же проклятьем на устах. Приятно думать, что начатая с тамплиеров история ими же и закончится.

Однажды, в процессе размышлений над "Жанной д'Арк", нам попалась аудиокассета с отечественным мюзиклом про деву Жанну "Белая ворона". Горю нашему не было конца. Потому что быть плагиатором очень плохо. Даже если это произошло как бы невзначай.

Мы поставили кассету и стали слушать. И очень удивились. Потому что
это была рок-опера совсем не про то. Там не было ни одной девственницы, тем более Орлеанской, а была какая-то постыдная история с изнасилованными женщинами, надуманными ужасами, кровавами руками Жанны, душащей солдат в отместку за убитого мужа. Тут мы дружно выдохнули и успокоились.

Нас часто спрашивают "Не хотите ли вы сами взять гранд" или "Вы не
думали продать свои мюзиклы професиональному театру?" И мы всегда одинаково пожимает плечами. Не потому, что не думали, и не оттого, что по жадности своей не хотим делиться. А потому, что никто из нас по чести не знает, как это делается, и зачем нам это нужно. Оттого, что счастье не зависит от денег. Что ни один гранд не поможет нам лучше или быстрее писать музыку и тексты.

Одним словом, оттого, что сами мы видим много смысла в совместной творческой работе, которая начинается с неверного замысла и кончается готовым продуктом перед занавесом. Оттого, что у нас есть своя аудитория, которой можно завидовать. Оттого, что каждая постановка - это тяжелый русский подвиг, начинающийся с борьбы с собственными сомнениями и тяжелой рефлексии, проходящий стадию перераспределеня ролей, пересведения музыкальной партитуры, в которую постоянно что-то добавляется, переписывания сценографии и перепостановки света, изыскания средств, полуночных репетиций, таскания с квартиры на квартиру или с квартиры в ДК аппататуры, подсчета реквизита, в котором непременно чего-то недостает, спешного обшивания артистов (потому что в прошлый раз кто-то за чем-то не уследил и оно потерялось или пришло в негодность), проходящий стадию сценического мандража и завершающийся полным опустошением, в которое брошена одна-единственная фраза : "Мы это сделали!" Оттого, что мы постоянно учимся. Оттого, что музыкальный спектакль - как в процессе написания, так и в процессе постановки - требует особого мышления, и это мышление расширяет привычный взгляд на вещи. Оттого, что время и обстоятельства сводят нас с новыми людьми. Оттого, что по большому счету мы не обязаны держать отчет за то, что делаем или не делаем ни перед кем, кроме своей совести. Никто из нас не отказался бы один раз увидеть, что может сделать с нашими спектаклями профессиональный музыкальный театр, но, боюсь, этому театру пришлось бы сперва доказать, что наше детище отдано в любящие руки.

Наверное, пришло время сказать самое главное, а главным в наше время является информация. На сегодняшний день Тампль – это самодостаточный творческий коллектив. Он не имеет устава и не платит заработной платы. Среди входящих в него людей нас банкиры и безработные, аспиранты и неучи, люди с двойным гражданством и люди, никогда не покидавшие пределов бывшего РСФСР. Среди них есть мистики и агностики, но всех их объединяет музыка и игра. Говорят, всякая игра, как и всякое богословие, всегда чуть-чуть бесполезна. А музыка - способ овеществления и богословия, и игры.

Один из зрителей Тампля написал в интернете: "Я слушал Тампль и думал, где там спрянан Бог. Так вот - я нашел его. Он - между пятой и шестой строкой арии "Иерусалим потерян"." Надеяться на это нельзя. В это можно только верить.

 2001г.