Сказано много слов о смертельном блеске.
Сколько ещё их скажут - о том не знаю.
Всё начинается с тихого свиста лески,
Соединившей пару твоих кунаев.
Танец упругих ног, что скользят по кварцу,
Тень на листве со светом играет в прятки.
Всё начинается с цепких и сильных пальцев,
Руку отрубят - не разжимай их хватки.
Всё начинается с привкуса алой соли,
С кровоподтёков, ссадин, с ушного звона,
Всё начинается с красных больных мозолей,
Что затвердеют, как чешуя дракона.
Всё начинается с полной потери веса,
Чтобы в одном прыжке оказаться рядом.
Только глупец полагается на железо.
Знающий путь убивает не им, а взглядом.
Вот и смотри в глаза - и немного глубже,
Даже когда меж вами нет сантиметра,
Непримиримый вызов - кому он нужен?
Стань для другого просто порывом ветра.
Есть и такие, что лупят с далёкой сопки
Силой пяти стихий из-за стен тумана,
Или такие, кто в битву вступает робко:
Множеством клонов, техниками обмана -
Это, малыш, как нажать на красную кнопку
В замшевых недрах ядерного чемодана.
Всякий убийца переступает норму.
Всякую джонку ветром пригонит к суше.
Всё, что ты в руки взял - это только форма.
Форма души, что входит в чужую душу.
Смелый идёт в простом кимоно из хлопка,
Грудь обнажив, не боясь вероятной раны.
Сам для себя он будет красная кнопка,
Сам себе недра и ручка от чемодана.
Сказанным словом трудно в кровь уколоться.
Сколько ещё их скажут - всё бесполезно.
И для тебя, малыш, всё сейчас начнётся
С этой косы и с трёх её алых лезвий.
Жрец
Кто сакуру, кто ворона в полете,
А Избранный узрит перед концом,
Как движется к нему по мертвой плоти
Кровавый Жрец с обугленным лицом.
Он вышел в час багрового тумана,
Он ищет тех, кто уничтожил страх,
И расцветают огненные раны
На горле, на ладонях и ногах.
По лепесткам распятого скелета
Его шаги я должен был узнать.
И руку, что осмелилась на это,
Мне не предать
...Ты был один готов к ужасной роли.
Когда меня оставил без лица,
Ты думал, может быть: я жажду боли,
Но это отговорка для глупца.
С презреньем к человеческому сору
Прошла твоя умелая рука
По стеблю позвоночника к распору
Стального смертоносного цветка.
В порыве издевательского смеха,
В последнем хрипе чувствую спиной:
Кровавый Бог в обугленных доспехах
Идет за мной.
Ритуал
Страданьем полнится земля,
И что за дело небесам
До влажных стонов февраля,
До тех, других, и до меня,
До меры чьим-то там слезам,
До силы гиблого огня,
Все прогорит, я знаю сам.
Крепка сердечный уз броня,
Но в целом все это херня.
Из боли вышел человек,
Обнявшись с ней, уснет навек.
Под равнодушный шум дождей
В глуши, в тумане, в темноте,
В чужой стране, почти в нигде,
Бреду к единственной черте,
И все твержу, твержу, пьянея,
Все те же вечные слова,
И тот же вечный круг алеет,
И кровь кричит моя, моля:
Страданьем полнится земля.
Ему служу я как умею.
* * *
Вот треугольник и овал,
Алтарь для трапезы последней.
Он станет адовой обедней
Тем, кто в страданьи пировал!
1.Врата Начала (Каймон)
Реки пылают,
Алые окна открыл
Закат
2. Врата Покоя (Кю:мон)
Дремлет луна.
Вспять обращается путь
Армии крови
3.Врата Жизни (Сэймон)
Треск полотна
Ранит, на кожу попав,
Искра
4. Врата Боли (Сё:мон)
Черная ночь
Еще один день
Тонет
Ы
Рваная занавеска
Еле видна
5. Врата Предела (Томон)
Простой расчет.
Я завершаю дзюцу,
Ты - труп
Ь
6. Врата Вида (Кэймон)
Шепот сухой
Ельник заглушит мхами,
Снегом укроет
Тело
Ь
7. Врата Потрясения (Кё:мон)
Слепли глаза,
Если бы видеть могли
Мертвых
Ь
* * *
В который раз я вижу, как
Уходит кровь и жизнь из тела.
В который раз багряный знак
Горит во тьме оледенелой.
Холодный пот... конец всему.
Бог Смерти жатву собирает,
Последний вздох отдай Ему.
Что до души - о том не знаю.
Острота веселит
Словно небо прошито зарницей
Три шага и полет
Распорол поднебесный подклад
Острота говорит:
Терпеливым пристали теплицы
А бродягам и нищим -
Ветрами изрезанный сад.
Еле-еле коптят трусоватые лица в округе,
Сотню дней кровоточит луны ядовитый укус
Если кровь горяча -
Лихорадит сведенные руки
И смертельно горчит молодого вина
Терпкий вкус.
Нет крови – нет и пораженья.
С осколком дерева стою
В дверях нелепого сраженья.
Я не могу прочесть твой план,
Достать тебя – как это глупо,
Не уловить седой туман
В изножье храмовых уступов.
Быть развлеченьем – это роль,
Пока в груди не заболело;
Никто, поверь, не любит боль
А вот ущерб – другое дело.
Твоя больная голова
Не расцветет хмельным и алым.
Скорей пожухлая трава
Резьбы нарежет по металлу.
Веселье сдохло до зари.
Холодный ветер спину студит,
И Черный бог стучит внутри,
Пока я есть, и Он пребудет
Дурная жизнь, не перепеть,
Сосуд, наполненный на треть.
Не знаю тягостнее груза.
В просветы ребер дышит смерть.
Ты – тишина моя, Какузу.
Почем у нас сегодня кожа?
Едва ли храбрости дороже.
Роняет облако разряд,
Царит огонь, грядет распад,
А я тебе, красотка, рад!
* * *
Сестра погибельных стенаний,
Не пробуждай воспоминаний!
И косу вынь.
Молитв, успеха и страданий
Исток - один.
О боли стоит ли болтать?
Деревья гнут, гроза грозится,
Едва остывшая кровать
Живому телу пригодится,
Дай мне с тобой соединиться
Узором стали над ключицей.
* * *
Ясен и суров упрек.
Травы под косою в срок
В землю лягут. Ветер стих.
О, красотка... пью не сок -
Йод и соль из губ твоих.
* * *
В прошлый раз мне сказал твой урод-шинигами:
Типа, можно иначе стремиться к зениту,
И когда мое сердце разбилось о плиты,
Не забыл: что-то встало тогда между нами.
И теперь – после гребаной ходки ТУДА,
Неужели ты думаешь, слезы – вода,
Кровь – вода, и стремление к смерти– вода?...
Я закрыл в этом месяце
Веры счета,
Я принес две души на Священный алтарь.
Если хочешь – ударь.
* * *
Ты славишь смерть с упорством силы,
Пылает дух, лишенный крыл?
…Ты не вернешь того, что было.
Моя треклятая могила
Сведет на нет бойцовский пыл?
Я мог убить – и не убил,
И это, мать его, светило
Свидетель мне: есть мера зла.
Дорогу славы кровь прочертит…
Мне не найти покоя в смерти.
О детка, если б ты могла…
* * *
Солнце встало в дыму словно бугай на хазе,
Чето сошло с резьбы и обнажился крен,
Если читаешь вслух списки кровавых канзи
Останови дыхание. Это югэн.
В землю воткнулся меч возле твоих возле колен
В землю воткнулся меч возле твоих возле колен
В землю воткнулся меч возле твоих возле колен,
А мне бы на травы лечь, детка, и сдатся в плен.
Где-то сгорает торф, кашель неудержимо
Гонит амфетамин полой дорогой вен,
Мел твоего плеча через завесу дыма
Это не техно, детка. Это югэн.
Трахает мозг реально мой измененный ген.
Трахает мозг реально мой измененный ген.
Трахает мозг реально мой измененный ген.
Нет в тебе ласки, детка. Но есть югэн.
Словно бы мало срани тухнет в колодцах стен
Хуле вобще ворочать позавчерашний тлен?
Скока ни стоит счастье – мне не достанет йен,
Поехали нахер, детка.
…А дальше сплошной югэн.
Спасибо блин за херову идею.
Я либо сдохну, либо преуспею.
* * *
В летнем ливне и в тумане все отмерено заране
От сплетенной колыбели до последнего суда.
Остры лезвейные грани, расцветут под сердцем раны -
Не излечишь никогда.
Черны вороновы крылья в час печали, в час бессилья,
Чернота в глаза польется безо всякого труда.
Чернотою обернется все, что раньше было былью -
Впредь не будет никогда.
Это много или мало: вороненый росчерк стали,
И соленых капель россыпь, словно вешняя вода?
Из того, кем быть желали, стали тем, кем ныне стали.
Обернуться?.. Никогда.
Что поет о скором лете твой послушный белый ветер?
Песни дома, песни долга? Песни скорбного труда?
Или ту, что не допета и затихла до рассвета
Не услышу никогда?
В мире нет путей обратно для нарушившего клятвы,
Пламя призраки развеет без остатка, без следа.
Но когда под этим небом прекратится смерти жатва?
...Я отвечу: никогда.
Крепче крепкого каната
От весеннего раската
До последнего заката
Нить свивается года.
Не разгадана загадка:
Чувства призрачны и шатки.
Память в красных отпечатках
Не излечишь никогда.
Томленье духа: русла вен зажаты.
Распад надежд: необходимость платы.
И смерти дар: так говорят Догматы.
Источен дух - страдает человек,
но не прервет погибельный разбег.
Исходит крик из губ белее мела,
когда пронзает боль нагое тело.
Болит душа, сочится центр незримый.
Пока болит - все чувствуют, что живы.
Боль триедина, как трезубец Шивы.
* * *
В который раз я вижу, как
Уходит кровь и жизнь из тела.
В который раз багряный знак
Горит во тьме оледенелой.
В который раз Его рука,
Пройдя сквозь все мои покровы
Разъединяет берега
У рек живой, горячей крови.
Я - точка в вечной пустоте,
Я - сгусток боли в алых веках,
Я - иероглиф на листе,
Что отрицает человека.
Я вечный страж на той черте,
Где «вечность» схлопнется в «нигде»,
Не презирая, не виня,
Не жду. Не помню. Не жалею.
Предвечный Бог избрал меня.
Ему служу я как умею.
Головы режут плевелам и глупцам
В реках стебли цветов, что цвели вчера.
Всякая жизнь – заснеженная гора,
Слава тому, кто мог идти до конца.
Смелому нужен повод, не нужен плот.
Вечности нет, есть только одно «сейчас».
Всякая смерть не более чем восход
Черного бога с тоннелями вместо глаз.
Слышишь, как боль уже поселилась здесь?
Как протирает кости души до дыр,
Как в бесконечном крике зашелся мир,
С куцым своим глаголом наперевес.
Это не круг от камня в речной волне -
Боль разошлась как неровно зашитый шов.
То, что ты, детка, тоже знаеш о ней,
Вижу на дне послушных твоих зрачков.
* * *
Черные капли соли.
Бог не уничтожим.
Там, на вершине Боли,
Пик единенья с Ним
Можем ли в этом бегстве
Более быть близки?
Там, в глубине блаженства,
Угольный крик тоски.
Смертник со смертью в доле.
Долг не измерить в рю,
Пусть упадет неволя
К черному алтарю.
Вздох твой – дыханье лета.
Тело раскалено.
Падай за мной следом
В ад, на самое дно.
* * *
Руке дано спасти, дано карать.
Крик радости зажат в телесной клетке.
Познай сама свои пределы, детка.
Я нахрен мертв, мне нечего терять.
Излей свой гнев багряным покрывалом,
Безумие само себе закон.
Ты любиш искры – я твое кресало,
Ты несвободна – я твой выход вон,
Ты шутиш – я готов поржать на пару,
Ты смерть зовеш – ты можеш умереть,
Как много остроты дарует Смерть
Ладоням, занесенным для удара.
Свободна брать, свободна подчиниться –
Не отводи раскосого лица.
Как глубоко тебе в меня вонзиться?
Как далеко?
До самого конца!
Ничо не понял в чортовой загадке,
Какой-то меч и веер, долгий путь,
Но знаешь детка – волю рукоятки
Не обогнуть.
У ласки и у ран одна природа,
Из праха вышел и уйду во прах,
Из Боли вышла первая свобода,
Последняя теперь в твоих руках.
Любое тело – смертные одежды,
Кровавые пергаменты в снегу
Любой сегодня был бы просто нежен
Я - не могу
Священный пепел выпал в третьем акте.
Коленом ощути седьмой засов.
Танцуй, как пляшут мстительные шакти
В крови жрецов
Не вижу блага и не жду награды,
Ударил сладкий ток в дугу спины
Открой мой Лотос, выпусти рассаду
Из глубины.
Любая связь всего лиш форма боли
Изблеван мир страданьем божества,
Не гнется ствол в лучах Смертельной воли -
Дрожит листва.
* * *
Танец Шивы
Будет исполнен лежа
Бог оборжотся.
Храм уничтожить
Или чужую привычку -
Богу приятно.
Раб Разрушенья
Меньше свободен, чем ты.
Прости
* * *
Стрекоза легла в ладонь
Руки к горлу, низкий стон,
Там, где Бог сбирает жатву -
Там сияет мой огонь.
...разбежался, твою мать,
Чето радостное дать
Мне привычней убивать.
Черный ток пронзил скелет.
Боль - вопрос, и боль - ответ.
Только смерть - огонь без дыма.
...Жаль, что ненависти нет.
Знаю я и знаеш ты:
Вянут годы и цветы
Я - ничто, ни чувств, ни сердца,
Просто сгусток пустоты
Кровь красна и страсть красна
Знал тебя не больше дня…
Из тупой, промозглой скуки
Возвращайся в центр огня.
Ты решила. Храм готов.
Между нами нет Рабов
Вот он, танец Шивы. Слушай
Гулкий стук его шагов.
Только на миг близки:
Там, в глубине блаженства,
Угольный крик тоски.
Бог не уничтожим.
Там, на вершине Боли,
Пик единенья с Ним.
Честь не измерить в рю
Падай за мной следом
К черному алтарю.
В игре умов довольно превращений:
Вот Избранный идет путем лишений,
Вот коронован случаем слабак.
Но замыкают в круг воображенье
Не те враги, что нам близки, как тени.
А Тень, что повела себя как Враг.
Не опуская мать твою забрала
В сомнительной личине генерала
Стою на страже чьих-то там ворот.
Подмога в нах, уходят третьи сутки.
Чужда вражда холодному рассудку.
А бешеный азарт свое возьмет.
Без ненависти, пошлости и спешки
Танцуй со мной, изысканная пешка.
И превратись во что-нибудь потом.
За кем реванш? За кем молчит могила?..
Я не смотрю назад, на то, что было.
...Поет дыханье в корпусе пустом.
Каждый себе выбрал врага по рангу.
Вашей бы Тени круто пришлось Зеро.
Круто когда побоище – чатуранга:
Это игра для четырех сторон
Ну а поскоку две – не сказать чтоб много,
Пусть над доскою каркает воронье.
Поговорим о клевой игре в сеги.
Слышал, у вас там молятся на нее.
Я говорил, что два - заебаться мало?
Вижу чувак позиции генералов:
Золото под землей, Серебро над ней
Ну а тебе какая покатит фишка?
Может дракон дайме? Или это слишком?
…в сумрачном зале слышится сап коней…
Мой бог молчит. Ему противен
Любой, чье сердце от потери
Стучит, как этот вечный ливень,
Как кровь из порванных артерий.
Есть ликованье перед битвой,
Есть холод мыслей перед смертью,
Мой вечный Бог подобен бритве,
Что по телам и душам чертит
Одно и то же век от века:
Люби Его - не человека.
...Я не умру. Земные стены
И комья тверди безучастной
Меня не сделают смиренней.
Тебя - не сделают прекрасней.
Но отчего в груди так больно?
Ведь я же смог, безбожник херов,
Достать тебя! Достать невольно...
И сделать жертвой лучшей вере!
...Не умирай. Не смей, засранец,
Слать под откос два этих года!
Предсмертный танец - лучший танец!
Но в синем хлопке небосвода
Ни птиц, ни выкрика, ни света...
Безмолвный выдох без ответа.
Партнёрства грёбаный критерий
Завяз в руках травою сорной.
ТЫ НЕ БЫЛ ТЕМ, КОМУ Я ВЕРЮ.
...Но сердце хлещет, хлещет горлом,
Как кровь из порванных артерий.
Загрузка... 
