Исламский волшебник Хасан ибн ас-Саббах,
упоминаемый среди Темных Лордов,
Хозяин мира и повелитель сердец, Тысячеликий
Как и любая другая религия, ислам не сразу приобрел канонические формы. В первые столетия существования от него отпочковывались множество течений и сект.
Обычно секты и расколы в вере возникают в связи с разными толкованиями учения. В мусульманстве же их появление определялось политическими причинами. Центрами притяжения в исламе оказывались не идеи, а люди - нередко родственники Мухаммеда и последнего «праведного» халифа Али.
Уже в середине VII века шииты (сторонники двоюродного брата и зятя Мухаммеда - Али) начали утверждать, что только Али получил сокровенное знание от пророка и имеет право называться духовным вождем ислама - имамом. И потомки Али тоже станут имамами, так как он передаст им это сокровенное учение.
Через сто лет в среде шиитов произошел раскол. Шестой шиитский имам, Джафар ас Садик, лишил имамата своего старшего сына Исмаила. Часть шиитов согласилась с решением Джафара (правоверные), другие продолжали почитать имамом Исмаила, остальные признали имамом сына Исмаила. Исмаилиты таились в подполье. Власти жестоко преследовали их и называли еретиками.
Наиболее удачливым из исмаилитов оказался некий Убейдаллах: он основал Фатимидскую династию, правившую в Египте в 909-1171 годах.
Среди исмаилитов был удивительный человек, которого звали Хасан ибн ас-Саббах (середина XI века - 1124 г.)
Горный старец: начало
В молодости Хасан ибн Саббах жил в большом торговом иранском городе Рее, издавна считавшемся центром ересей.
Хасан провел в Египте несколько лет, поднаторел в искусстве спорить, научился ловко вербовать сторонников, но высоко в духовной иерархии фатимидского халифата не поднялся. Да и не до него было - фатимиды оказались жертвой типичного для мусульманских династий раскола (в очередной раз возникла проблема, кто - истинный халиф, а кто - узурпатор).
Было ясно: фатимидский халифат стареет и слабеет. Он уже лишился своих владений в Северной Африке, уступил Сицилию норманнам, а владения в Сирии - сельджукам. Провести жизнь, ратуя за египетского халифа, - значит согласиться на горькую судьбу безвестного мученика. Ни безвестность, ни мученический венец Хасана ибн Саббаха не привлекали. Он должен был найти свой путь к власти. Для этого можно использовать халифа и исмаилизм, но нельзя становиться рабом человека или учения.
Молодой - ему еще нет и тридцати, - тщеславный и немало повидавший исмаилит возвратился в Иран. Он остановился в столице сельджукского султаната Исфахане, где нашел приют у единоверцев.
Известие о том, что в городе появился исмаилитский агент, прибывший из самого Каира, возможно, с инструкциями от Фатимидов, вызвало тревогу у султана Малик-шаха, положение которого было непрочным и которому везде чудились заговоры. Стража начала искать Хасана ибн Саббаха. Несколько недель он скрывался у верных людей.
В этот период вынужденной изоляции Хасан ибн Саббах сформулировал собственную программу. В ней он не отошел от духа и буквы Корана, но четко выразил стратегический постулат: «Цель религии - правильный путь к познанию Бога. Познание Бога умом и размышлением невозможно. Познание возможно только личным поучением имама».
Из этого следовало, что не имеющий истинного учителя, черпающий знания из других источников, достоин порицания.
Все человечество, не признающее имама, известного лишь Хасану ибн Саббаху, глубоко заблуждается. А потому попадет в ад. Спасутся только исмаилиты. Ни христиане, ни иудеи не спасутся, потому что им неведомо слово пророка. Никакие другие мусульмане, кроме исмаилитов, не спасутся, потому что они тщетно пытаются постичь слово пророка разумом.
Послушание - вот девиз Хасана ибн Саббаха. Естественно, безусловное подчинение вождю требовало определенного невежества. И, по свидетельству одного из современников, Хасан ибн Саббах был последователен: «Он препятствовал простым людям углубляться в знания, так же как людям знатным - в постижение старых книг».
Деление человечества на приверженцев Хасана ибн Саббаха и остальных, обреченных на адские муки, дополнялось идеей о том, что человечество делится на «людей и недочеловеков». Тюрки, учил он, «не из детей Адамовых происходят, а некоторые называют их джиннами».
Здесь можно усмотреть расчетливую попытку привлечь на свою сторону тех, кто обижен сельджуками.
Хасан отказался сообщить, кто же тот имам, который будет направлять его учеников. Имам был «тайным», имени его нельзя было назвать. А пока истинный имам был фикцией, его стал заменять Хасан ибн Саббах.
Так возникло радикальное движение, в котором были тайный учитель и реальный вождь. Вождь требовал от своих сторонников слепого подчинения потому, что он один знал истину. За полное подчинение был гарантирован рай. Всем остальным - ад как нелюдям.
Сект в те годы на Ближнем Востоке было множество. Но программа Хасана ибн Саббаха была настолько проста, что ее мог понять даже неграмотный крестьянин. Она освобождала от необходимости думать и принимать решения. Она утверждала, что вождь знает окончательную и абсолютную истину. Она была окутана темной завесой тайны. Она обещала безоговорочное спасение.
Слабость Хасана ибн Саббаха заключалась в том, что его радикализм неизбежно вступал в конфликт с официальной идеологией мусульманских государств.
Хасан ибн Саббах решил захватить крепость, в которой со своими сторонниками мог бы укрываться от преследований и готовить силы для дальнейшей борьбы. Свой выбор он остановил на крепости Аламут в Дейлеме.
Сделал он это по трем причинам. Во первых, Аламут находился далеко от столицы; во вторых, в окрестных деревнях жило немало адептов нового учения; в третьих, он был неприступен настолько, насколько вообще может быть неприступна крепость.
Аламут стоял в горной долине, утесы по сторонам которой представляли собой дополнительные укрепления. Сама же крепость оседлала отвесную скалу высотой более двухсот метров, которая поднималась в центре долины, где располагалось несколько небольших деревень, заселенных новообращенными исмаилитами. В крепости имелся водный источник.
Взять Аламут штурмом, даже если он охранялся небольшим гарнизоном, было практически невозможно. Первым делом исмаилиты начали обрабатывать Алави, коменданта крепости. Одновременно помощник Хасана ибн Саббаха занялся агитацией среди рядовых воинов. Комендант колебался, но, когда ему было обещано три тысячи золотых динаров и право свободного выхода из Аламута, он решился сдать крепость.
Среди исмаилитов, вошедших в Аламут, был и сам Хасан ибн Саббах, одетый бедным ремесленником, тихий, скромный, немногословный человек с черной бородкой. Он дал коменданту записку, по которой тот должен был получить в Дамгане три тысячи динаров у богатого купца, тайного исмаилита. Алави усомнился, что по записке, написанной «низким человеком», ему выплатят такую громадную сумму.
И вошел в летописи как «Горный Старец».
Известие о падении Аламута встревожило султана Малик-шаха. Еще более его обеспокоило сообщение, что исмаилиты согнали местных крестьян строить небольшие крепости по соседству с Аламутом. «Завладев Аламутом, Хасан напряг все силы, чтобы захватить смежные округа, - писал иранский летописец. - Он овладел ими путем обмана своей проповедью. Что до тех мест, где люди не были обмануты его речами, он завладевал ими убийствами, войной и кровопролитием. Везде, где он находил утес, годный для укрепления, он закладывал фундамент крепости».
* * *
Эмир, правивший провинцией, где действовал Хасан ибн Саббах, первым из иранских властителей отправился в поход, чтобы ликвидировать гнездо исмаилитов. Поход представлялся эмиру легким: ему предстояло расправиться лишь с кучкой обманщиков, которые хитростью овладели крепостью.
Эмир сжег селения в долине, перевешал тех исмаилитов, которые попались ему в руки, и обложил крепость. Хасан ибн Саббах совершил ошибку. Он не рассчитывал, что эмир будет так оперативен, и не запасся зерном. Кормить гарнизон и беженцев было нечем.
Тогда он собрал защитников Аламута и сообщил им, что прошедшей ночью к нему явился скрытый имам и приказал крепость не сдавать. И такова была сила убеждения Хасана ибн Саббаха, что исмаилиты поклялись умереть, но не уступить врагу.
Эмир не знал о положении в крепости. Не нашлось ни одного предателя, который бы ему об этом сообщил. Через три дня он снял осаду и ушел из долины.
Следующее испытание выпало на долю Хасана ибн Саббаха через год. На этот раз в дело вмешался сам Малик-шах. Он послал своего полководца с сильным отрядом и приказал не возвращаться до тех пор, пока тот не вырвет с корнем ростки заразы.
Правительственные войска подошли к крепости в марте. На полях только начинались работы. Аламутская долина недавно была опустошена войной. Накопить за зиму запасы продовольствия Саббах не смог. К тому же в крепости с ним оставалось мало людей - не больше семидесяти человек. Три месяца продолжалась осада Аламута. Осажденные, как пишет современник, «ели, только чтобы не умереть с голоду, и бились с осаждающими».
Когда стало ясно, что держаться дальше невозможно, Хасан ибн Саббах ночью, в плохую погоду, спустил на веревке одного из молодых парней, и тот, миновав посты врагов, выбрался из долины. На следующий день он был в центре этой провинции - Казвине, где местные исмаилиты с тревогой ждали вестей.
Тут же была проведена мобилизация исмаилитов в городе. Всего собралось более трехсот человек.
Хасан ибн Саббах остался в своей келье, которую построили специально для него, как только Аламут был захвачен. Он «беседовал со скрытым имамом, который должен был защитить воинов».
По всему Востоку растекались слухи: некий пророк живет в недоступной крепости. И какие бы армии ни посылал против него султан, ничто не в силах одолеть его.
Ассасины
В городе Савэ существовала исмаилитская ячейка из восемнадцати человек. Но обращенный ими знатный чиновник чего то испугался и отказался от исмаилизма. Боясь разоблачения, исмаилиты решили его убить. Исполнитель приговора - плотник Тахир - зарезал потенциального предателя, но сам был схвачен. Он не скрывал своей принадлежности к гонимым исмаилитам, поэтому распоряжение о его жестокой казни отдал лично Низам аль-Мульк, ставший в империи главным преследователем еретиков.
Хасану ибн Саббаху этот частный случай подсказал новую стратегическую линию. Убийство не только возмущает, оно и устрашает врагов.
Так была сформулирована теория политического террора, которая переживет ее создателя. Хасан ибн Саббах стал первым политиком, который превратил политический террор в основное средство убеждения оппонентов. Террор должен был стать средством всеобщего устрашения и шантажа.
Требовалось решить две проблемы. Первая: как проводить покушения и как афишировать их. Вторая: как создать кадры, подготовить убийц, которые смогут проникнуть через любые кордоны и, если нужно, погибнуть после совершения убийства.
В конце сентября 1092 года Хасан ибн Саббах приказал приближенным собраться на площадке перед его кельей. Воины настороженно ждали - все понимали, что сейчас вождь скажет важные слова.
- Кто из вас пресечет вред, что принес этому государству Низам аль Мульк, наш главный враг? - спросил Хасан ибн Саббах.
Несколько человек вышли вперед. Впоследствии эти люди будут названы фидаями - «жертвующими собой».
В пятницу 18 октября 1092 года к паланкину Низам аль-Мулька, которого несли из дворца в гарем, подбежал человек. Он откинул полог паланкина и вонзил нож в сердце великого везира.
Убийца бросился бежать, но споткнулся о веревку шатра и упал. На него навалились телохранители и задушили.
Весть об этом убийстве (люди Хасана ибн Саббаха позаботились о том, чтобы ни у кого не осталось сомнения, что карающая рука была направлена Старцем горы) в считаные дни прокатилась по всему Востоку, вызывая удивление, возмущение, растерянность и страх.
* * *
Малик-шах был потрясен убийством везира более других: нож, направленный в сердце везира, целился и в него. Султан увеличил охрану, ни на секунду не оставался один. Он приказал собрать большую армию, чтобы уничтожить гнездо исмаилитов в Аламутской долине, и велел своим эмирам не возвращаться без головы Старца горы.
Однако через двадцать дней после смерти Низам аль Мулька неожиданно ночью скончался сам султан. Никто не знает, как и почему его настигла смерть. Но для Хасана ибн Саббаха она была спасением: если бы султан остался жив, исмаилиты не удержались бы в Аламуте. Потому никто не исключил возможность убийства, совершенного фидаями.
Как только султан умер, в империи началась борьба за престол.
Эти годы были благодатными для Хасана ибн Саббаха. Они дали ему возможность распространить власть не только на крепости, но и на целые районы. В обстановке всеобщей разрухи и вражды исмаилиты стали для многих последней надеждой.
Пока регионы бунтовали против центрального правительства, исмаилиты захватывали всё новые крепости. Хасан наглядно убедился, что террор может приносить политические дивиденды, и задумался о постановке его на поток.
Отбор в фидаи был очень строгий. Конечной цели - права отдать свою жизнь за Старца - добивались лишь 5-10% из претендентов. В основном ими были мальчики и юноши из самых бедных семей. Они приходили в Аламут или в соседнюю крепость Ламасар, где находился центр подготовки фидаев. Сначала претендентов заставляли подолгу ждать у запертых ворот, наблюдая, не выкажет ли кто-нибудь из них недовольства. Затем претенденты несколько дней сидели во внутреннем дворе, питаясь лишь объедками, а фидаи-старожилы всячески поносили их и даже били палками. В любой момент каждый из новичков мог встать и беспрепятственно покинуть крепость. Тех, кто вынес первое испытание, кормили, одевали и начинали учить по-настоящему.
Готовили фидаев основательно. Они должны были виртуозно владеть любым известным оружием, а так же уметь сражаться голыми руками. Преподавали им и основы театрального мастерства - будущий убийца должен был уметь прикинуться кем угодно. Фидаев посылали в разные страны, поэтому каждого из них обучали языкам той местности, где они будут выполнять задания Старца горы.
О ноу-хау подготовки фидаев рассказал венецианский путешественник Марко Поло: «Содержал старец при своем дворе тамошних юношей от 12-ти до 20-ти лет. Они знали понаслышке, как Мухаммед, их пророк, описывал рай... И старец приказывал вводить в этот рай юношей, и вот как: сперва их опаивали, сонными брали и вводили в сад. Там их будили. Проснется юноша и поистине уверует, что находится в раю, а жены и девы весь день с ним, играют, поют, забавляют его, всякое его желание исполняют... но он не радуется, оттого что из рая по своей воле он никогда бы не вышел. Идут такие юноши к старцу и, почитая его за пророка, смиренно ему кланяются, а старец их спрашивает, откуда они пришли. Из рая, отвечают юноши...»
Чтобы вернуться в этот рай, следовало убить, кого приказано. После гибели рай был гарантирован.
В этой цитате Поло, подтвержденной рассказами и других современников, стоит обратить внимание на два момента. Старец горы освобождал фидаев и своих ближайших сподвижников от ограничений, налагавшихся законами шариата. Им дозволялось пить вино, есть свинину, не соблюдать посты, общаться с посторонними женщинами, и даже для выполнения поставленной задачи отказываться от мусульманской веры, порицать пророка и креститься.
Слово «ассасины» накрепко прилипло к фидаям, и возникла легенда, будто будущие убийцы, чтобы перенестись в «райский сад», обкуривались до беспамятства. На самом же деле, вернее всего, перед транспортировкой бесчувственных тел в рай и обратно фидаям давали настойку опиатов.
Двойной агент
Почтенный исфаханский торговец холстом Абд аль Малик ибн Атташ, правоверный мусульманин, был известен следующим: когда отец его, связанный с исмаилитами, бежал из Исфахана, сын торжественно отрекся от отца и проклял его как еретика.
В действительности же Ибн Атташ был главой исмаилитского подполья в столице. Когда исмаилиты обманом захватили небольшую крепость в горах недалеко от Исфахана, он командовал боевой группой, которая неожиданно ворвалась в казарму и перерезала спящих воинов. Никто в городе и подумать не мог, что торговец, счастливый отец и добрый семьянин, был одновременно отчаянным командиром исмаилитов.
Двойная жизнь Ибн Атташа продолжалась еще несколько месяцев. Именно под личиной купца он намеревался завладеть самой важной крепостью государства - Шахризом.
В крепости Шахриз содержался султанский гарем и находился арсенал.
Среди охраны было несколько тайных исмаилитов, а их родственники жили в Аламутской долине. И вот добродушный исфаханский купец зачастил в крепость. Его свободно впускали внутрь, он был нужен и гаремным красавицам, которым привозил из столицы ткани и благовония, и офицерам, которых снабжал всем необходимым. Не было более сговорчивого и щедрого купца в Исфахане - его товары были самые дешевые, и он всегда верил в долг.
Как то купец пришел к коменданту и попросил разрешения занять одну из свободных комнат - там он хотел хранить товары и ночевать, если задержится в крепости. Разумеется, разрешение было дано. Отныне Ибн Атташ мог общаться с воинами, проповедовать среди них. Некоторые стражников становились тайными сторонниками исмаилитов.
Затем Ибн Атташ стал добиваться того, чтобы занять в крепости официальную должность. Исмаилитам пришлось потратить немало золота на подкуп нужных лиц. И вот в один прекрасный день купец привез фирман султана. Отныне он - комендант крепости Шахриз.
Дальше случилось непривычное. Комендант провел в крепость фидаев и перебил почти весь собственный гарнизон. Когда в Исфахане спохватились, было уже поздно - чтобы взять крепость штурмом, надо было бросить против нее целую армию. Исмаилитам достались большие запасы оружия. Султану же было горько лишиться гарема.
* * *
Тщательная подготовка фидаев занимала месяцы и даже годы. Пока юноши постигали науку убивать, Хасан решил устроить менее квалифицированную, но более массовую террористическую атаку. Целью он выбрал столицу Сельджукской империи Исфахан.
В большом городе Исфахане насчитывалось около тридцати тысяч хорошо законспирировавшихся исмаилитов. Эту сеть начали потихоньку снабжать оружием. Вскоре город содрогнулся от небывалого количества необъяснимых исчезновений видных горожан. Муллы, чиновники и просто богатые купцы пропадали среди бела дня. Как позже выяснилось, преступления совершались чрезвычайно просто.
По городу в череде таких же нищих бродили лжеслепец Алави Мадани и его жена. Они поджидали, пока не покажется нужный человек. Старенький слепец подходил к прохожему и молил именем Аллаха довести его до дома. Цепко ухватившись за руку невольного поводыря, старец тащил его к темной узкой улице. Он останавливался у двери в глинобитной стене и начинал благодарить прохожего. В этот момент из двери выскакивали исмаилиты - молодые и зрячие - и, оглушив жертву, кидали в глубокий колодец. Или брали живьем.
Сыщики султана сбились с ног. По разным источникам, в Исфахане исмаилитами было убито от нескольких десятков до нескольких сотен человек.
Преступление было раскрыто случайно. Как-то на рассвете одна бедная женщина услышала из за забора глухие стоны. Она перепугалась и побежала на базар, где рассказала об этом людям. А так как город жил в тревоге, толпа сразу кинулась к тому дому. Когда взломали дверь, в колодце, в подвалах, даже в задних комнатах дома обнаружили множество тел со следами страшных пыток. Кроме четы старцев удалось схватить еще нескольких добровольных палачей.
Естественно, хозяин дома, и все находившиеся в нём люди были растерзаны. Обыск доказал приверженность убийц исмаилизму. В городе началась «охота на ведьм». Стоило сказать о ком-то, что он исмаилит, как толпы мчались к его дому, чтобы убить еретика.
Исмаилиты тоже были перепуганы тем, что их дела открылись.Они начали восстание преждевременно и были разбиты.
* * *
Хасан ибн Саббах понял, что лучше наносить по внешнему миру точечные, но тщательно подготовленные удары. Рядом с воротами Аламута повесили две бронзовые доски. На левой писали имена погибших фидаев (первым на ней значилось имя Бу Тахира Аррани), на правой - имена их жертв (здесь список начинался с Низама аль-Мулька).
«Выпускники» Аламута разлетелись во все концы мусульманского мира и даже за его пределы. Очень скоро место на досках кончилось, и пришлось вешать всё новые и новые мемориальные таблички.
Считается, что жертвами ассасинов стали три халифа, шесть визирей, несколько наместников областей и правителей городов, много лиц духовного звания. Погибли от их рук и два христианских государя - князь Раймунд Триполийский, убитый в 1105 году и маркграф Конрад Монферратский, не переживший покушения в 1192-ом.
Как уже говорилось, в сохранившемся перечне жертв исмаилитов фигурируют в основном султаны, эмиры, везиры и полководцы. Мелкая сошка - чиновники, офицеры или горожане - чаще всего погибали бесследно. Никто никогда не узнает, сколько же всего человек пало от рук фидаев.
Фидаями был убит и великий иранский ученый, «отец прекрасных свойств и качеств», Абу ль Махасин, который поднял голос против учения Хасана ибн Саббаха.
Далеко не все покушения были удачными. И хотя фидаи были обучены принимать обличья купцов и нищих, вельмож и разносчиков воды, музыкантов, воинов и муфтиев, хотя они умели ждать месяцами, потому что не смели вернуться в Ламасар, не выполнив приказа, все равно не обходилось без провалов. Проклятием фидаев станет в XII веке султан Салах ад Дин, великий враг крестоносцев, кумир мусульманского мира. Множество заговоров, направленных против него, сорвалось, ибо он был разумен и осторожен, а его охрана неподкупна. После каждого заговора очередные исполнители закалывали себя либо шли на плаху.
Формально фидаи подчинялись лишь Хасану ибн Саббаху - он посылал их на смерть. Существует апокрифичный рассказ о том, как Старец с каким то гостем стоял на балконе у своей кельи. И когда гость выразил сомнение в том, что фидаи могут выполнить любое приказание Старца, тот показал гостю юношу, стоявшего на одной из башен. Затем взмахнул рукой, и, подчиняясь жесту Хасана ибн Саббаха, часовой кинулся с башни в пропасть.
* * *
Очень быстро до многих правителей дошло, что лучший способ спасти свою жизнь - платить дань Старцу Горы. К этой мысли пришли и несколько европейских правителей, в основном из стран, граничивших с мусульманскими государствами.
Правивший в Сирии султан Ридван даже заключил с ассасинами союз, чтобы фидаи резали его соперников и личных врагов, а за это султан отдавал исмаилитам крепости в разных концах Сирии.
Ассасинов в этих краях погубила наглость. Они быстро почувствовали себя хозяевами в столице султаната Алеппо, и даже грозили, что заставят всех его жителей под страхом смерти принять исмаилизм. В Алеппо вспыхнуло восстание, и все ассасины были убиты.
В Аламуте Хасан ибн Саббах, который стал уже старцем не только по званию, но и по возрасту, поддерживал жесточайший порядок и аскетизм. Любая роскошь запрещалась. Суровые законы шариата были заменены новыми, еще более суровыми. Вино, употребление которого разрешалось фидаям при исполнении служебных обязанностей, было строжайше запрещено для рядовых исмаилитов.
Последние годы Старца Горы
Шли годы. Хасан ибн Саббах старел. Он никогда не покидал урепленный Аламут. Боялся убийц, потому что сам их готовил и знал, насколько трудно от них укрыться.
Сельджукские армии истребить исмаилитов не могли. И даже если исмаилиты теряли крепость, они завоевывали новые - в Иране, Сирии, Палестине.
Но беда исмаилитов как раз и таилась в том, что им самим казалось силой: в желании захватить как можно больше крепостей.
Паучий характер их вождя привел к тому, что исмаилиты стремились к созданию конспиративной организации, не имевшей лозунгов, которые могли бы поднять народ. Хасан ибн Саббах добился ряда побед. Но множество маленьких побед не ведет к одной большой победе. Множество крепостей - это не страна. Ни одно из восстаний, которые исмаилиты поднимали вне крепостей, к успеху не привело.
Казалось бы, раз учение Хасана ибн Саббаха столь близко народным массам, то именно в обстановке распада сельджукского государства пришло время поднять восстание по всему Ирану. Но ничего подобного не произошло. Эфемерная империя Хасана ибн Саббаха все более замыкалась в стенах цитаделей и раздиралась внутренними распрями.
И виновен в этом был сам Старец горы.
Он уже и в самом деле стал старцем. За последние тридцать пять лет жизни он ни разу не спустился с аламутского утеса. Сознание своей непогрешимости - недуг тиранов - искажало восприятие внешнего мира. Он питался лишь той информацией, которую ему приносили приближенные.
А те уже начали делить власть. В этом участвовали и сыновья Хасана ибн Саббаха, считавшие себя наследниками престола. Но сыновей своих Старец не любил. И если бы он убедился, что угроза его власти исходит от них, сыновей ждала бы жестокая расправа.
В конце концов так и случилось. Один из приближенных Старца замыслил заговор против него. Но притом изображал из себя верного слугу. Ему удалось подстроить убийство старого соратника Хасана ибн Саббаха, наместника Кухистана. Затем этот приближенный представил одержимому манией преследования Старцу «неопровержимые доказательства» того, что убийством наместника руководил сын Старца Устад.
Расчет был верен. Хасан ибн Саббах тут же приказал казнить Устада.
Прошло какое то время, и от других приближенных Хасан ибн Саббах получил доказательства, что его сын оклеветан. Тогда Хасан ибн Саббах приказал замучить клеветника, а заодно и его сыновей.
С годами все суровее была жизнь на аламутском утесе. Однажды Старец услышал звук свирели. Он вызвал стражу и приказал найти виновника. Им оказался молодой фидай. Его жестоко избили и изгнали из долины.
Незадолго до смерти Хасан ибн Саббах узнал, что его второй сын, Мухаммед, хранит у себя в комнате кувшин с вином. Произвели обыск, кувшин нашли. Мухаммед клялся, что кувшин ему подложили. Старец пришел в безумную ярость и, несмотря на мольбы жены, приказал тут же у себя на глазах отрубить Мухаммеду голову. Так погибли сыновья Старца Горы.
В 1124 году Хасан ибн Саббах умер. Считается, что государство, созданное Старцем, пережило его на 130 лет. На самом деле сразу после смерти Хасана между ассасинами начались раздоры. Старец передал власть четырем своим ближайшим помощникам, однако уже через два года трое из них подозрительно скоропостижно умерли.
В живых остался выходец из крестьян Кийя Бозорг Умид - комендант крепости Ламасар, где готовили фидаев.
Умид основал династию, и власть в государстве исмаилитов стала передаваться от отца к сыну.
Многим из комендантов разбросанных по Среднему и Ближнему Востоку ассасинских крепостей это не понравилось, и они стали проводить независимую от Аламута политику. Они завели собственных фидаев и начали активно торговать их услугами.
Во второй половине XII века ассасины устроили настоящую охоту на Салах ад-Дина, знаменитого покорителя востока. Верная охрана помогла Саладину, как его называли европейцы, отразить все угрозы.
Наёмных убийц охотно покупали не только мусульманские владыки, но и крестоносцы, основавшие к тому времени несколько государств в Святой земле. То, что фидаи за деньги помогают врагам ислама, мало смущало предводителей ассасинов. Они всё больше богатели, и это, в конце концов, заметили и рядовые сектанты. Рост рядов исмаилитов стал замедляться.
Конец государству, основанному Хасаном ибн Саббахом, положило нашествие монголов. В 1250-х годах они двинулись на Иран и Сирию. Ассасинские крепости сдавались одна за другой. 15 декабря 1256 года пал Аламут, ставший последним очагом исмаилитского сопротивления. Его правителя Рук ад-Дин Хуршаха монголы какое-то время продержали в почётном плену, а затем отправили в ставку великого хана. По дороге в Каракорум последний лидер государства исмаилитов и сгинул.
Об ассасинах остались лишь легенды, которые сильно романтизировали французские и английские писатели ХIХ века. Многие доктрины Старца Горы, как и некоторые методы, переняли тамплиеры.
При взгляде на современную европейскую политику не остается сомнений: эти доктрины и методы до сих пор в ходу.
Современные исмаилиты живут в разных странах востока. От соседей они отличаются лишь тем, что иначе толкуют Коран и аккуратно выплачивают дань очередному имаму. Династию бывших владетелей Аламута не смогли прервать даже монголы. По слухам, нынешний имам является одним из богатейших людей мира.
Загрузка... 
