АРМИНАЛЕТ
I
- Ты уверен в своих словах?
- Да, это мое решение.
- Жаль. Твой отец мог бы тобой гордиться.
- Думаю, у него еще будет эта возможность, капитан.
...Тень пурпурного паруса полностью скрывает мое лицо и полголовы капитана, отчего мне виден только его светлый глаз и край губ. Бронзовая маска никогда не сомневавшегося человека. Тень дрожит, сползая с его лица и наплывая вновь - и оттого оно кажется еще более неподвижным. Окруженные криками погрузки, мы стоим посреди канатных бухт на знаменитом мраморе Андуниэ, отшлифованном приливом и ветрами - безупречно ровном, бескомпромиссном, как лицо напротив, как этот город, как этот день, как вся моя жизнь до этой минуты. Прямоугольники ступеней, прямоугольные башни, прямоугольные паруса. Строй мачт, как решето забрала, которым дробится Запретное Направление. Мой ясный мир. Ты больше мне не нужен. Зачем ты мне, если ИХ не существует? Без Них ты стал таким же прямоугольным, как эта каменная гавань. Море без Них пусто, и я понимаю, что ненавижу его. Оно обмануло меня. Во все стороны света оно одинаково, безжизненно и тошнотворно. Я ухожу из флота, потому что в нем теперь нет смысла. Капитан еще не понимает этого, а я понимаю. Я знаю, что ровно на одну иллюзию старше его.
...Мне было 25 лет. Мой отец Арагвендор Амбатур, второй советник князя Гимильхада, находился в столице, сотрясаемой венценосной распрей, и не ведал, что я творил. Он отдал меня сюда, потому что так поступали все наши предки. Их юность проходила в море, в морской столице, в пустых мечтах, военных маршах и созерцании закатов. Андуниэ - это уста страны, приют искусств и контрабанды. В Андуниэ если ты не моряк - ты не мужчина. Эту простую истину воплощает лорд-наместник Адуназир, чья неспешная походка плывет, колыхаясь, над парапетами, словно хозяина штормит, а зрачки зелены и опасны. От ветра из них сочится морская вода.
Его сын Афанузил возглавляет королевский флот. Он ходит с малолетним наследником Нимрузиром под золотым парусом вдоль берега, и с кормы его флагманской галеры несутся звуки тростниковых флейт. В закатном свете по покрытой тканями палубе движутся сизые тени, вздымая руки и светильники - это танцовщицы скрашивают вечера Афанузила. Тридцать тысяч воинов и десять тысяч моряков завистливо глотают слюну.
Мне было 25 лет, и 13 из них я провел в порту. Я рвался сюда с детства, потому что знал: море связано с Ними. Море - ИХ стихия, и если я посвящу себя морю, когда-нибудь оно подарит мне ИХ. Увидеть их женщин и умереть. Услышать их мужчин, и забыть, кто ты. Почувствовать их запах - ночной ветер с вершин Менельтармы приносит пыльцу нездешних цветов, которые здесь никогда не росли, но они есть где-то в природе: они состоят из пролитой крови, забродившего меда и лунной росы. Это Их запах, страшный запах бессонницы, тоски и запрета. Запах скорого предательства.
Есть вещи, которым не может сопротивляться человек. Я с детства знал, что ради Них предам отца, мать и родину. Я сделаю это быстро и бездумно, и упаду в музыку. Никогда позже она не покинет меня. Если я увижу их глаза - я буду петь перед смертью.
Моя мать говорила мне - Их больше не осталось. Они жили далеко отсюда тысячи лет назад, если верить архаичным преданиям и древним языкам, на который не найти переводчика. Они вымерли, как те гигантские крылатые рыбы, что украшают усыпальницу королей. В рыб поверишь скорее, потому что доверяешь глазам. А от Них не осталось ни одного изображения. Только ночной ветер.
- Они бессмертны, мам, - возражал я.
- Все смертны, детка.
- Почему тогда Аксантор говорит, что они были бессмертны? - Аксантор был моим учителем грамматики и истории.
- Аксантор борется со старостью, - улыбается та в ответ. - Никак не смирится, что приходит его срок. Тешится небылицами.
- Мама, - шепотом спрашиваю я. - А как переводится мое имя? У него есть значение?
- Нет, детка, это просто очень красивое имя, - вздыхает мать, и уголки ее глаз лучатся теплом. - Так звали деда твоего отца. Это древнее и славное имя.
- А у папы?
- Не знаю, милый. Он носит свое имя, потому что никакое другое ему не подойдет.
Возможно, моя мать была мудрее, чем я полагал, и скрывала что-то от меня. Я никогда не узнаю правды. В детстве я думал - ей известно все. Она рассказывала мне страшные сказки про древних героев, победивших дракона и потерявших разум, про заморские страны, где живет король Страха, про отрубленные руки, что тянулись к его самоцветам, сделанным из льда, про белые города, ушедшие под воду. «Далеко-далеко, на Севере, есть страна Синегорье...» Это была моя любимая история, потому что наши окна выходили на север-запад, и в сумерках там темнели, переплетаясь как колосья, отроги гряд Тармасулиэ, за которыми вставала далекая Менельтарма. Горы в сумерках были синие. Там, скрытые туманами в долинах, когда-то жили полуночные певцы, вечно юные короли, которые зачахли и растаяли от того, что не могли умереть. Предание молчит про их бессмысленные и жестокие подвиги, в которых сквозит желание как можно вернее погибнуть. Кто помнит песни, которые они пели на краю могилы?
Может быть, это было своего рода воспитанием, примирением со смертью. Я слышал в этих сказках другое. Я сотню раз повторял про себя имя «Турамбар», потому что оно мне нравилось, оно вставало передо мной высокой травой, камнем и багрянцем, пока не понял, что имя моего отца - Амбатур - состоит их тех частей. Это было чужое имя на неизвестном языке, оно жило собственной жизнью и содержало нечто определенное, тайное, важное. Но никто не знал его значения.
Наверное, оно известно лишь жителям Синегорья. Все самое захватывающее и невероятное происходило там, а не здесь. В зависимости от желания на протяжение моего детства сказочная страна обрастала подробностями, проявлялись ее ландшафты - и я до сих пор не знаю, сколько в этом было реального знания моей матери, сколько фантазии, а сколько - всеобщих совпадений, которые так легко выдать за память крови.
- Расскажи про Синегорье!
- Что тебе рассказать о нем, детка?
- Про каменных великанов! - я смотрю в окно, и мне страшно, но хуже, если сказки не будет.
- Да, есть на Севере такая страна... Там, за горами, в огромных пещерах, живут каменные великаны. Они так огромны, что не могут протиснуться в узкие долины и расселины, они заперты горами... С годами они растут... Ты не испугаешься? Порой, по ночам, из-за гор доносится каменный гул. Это они стонут в своих теснинах... Они никогда не видели людей, не видели моря, но они знают, что где-то есть большие города и огни. Об этом им рассказали птицы, что гнездятся в скалах... Потому великаны стонут во мраке... И вот иногда... в безлунные ночи... они из-за гор ВСТАЮТ.
- А-аа!! - ору я, потому что вижу, как из-за гор поднялось сизое облако, великанья голова, а с ней все остальное - клубится огромный торс, могучие руки грозят кулаками.
- Вот тебе раз! - нервно смеется мать. - Да ты трусишка!
- Я просто не ожидал! - вру я. - Ты первая закричала!
- Да ну?
- Да, потому что там... Видишь? Видишь над горой?? Что это?
- Прекрати меня пугать!
- А вдруг они перелезут сюда??
- Не перелезут. Они почти слепы и ничего не видят. А перелезать им запрещено.
- Кто им запретил?
- Их повелитель... Только не кричи.
- Расскажи!
- Их повелитель - властелин льда и страха... В древности он не был таким, но потом стал. У него было много могущества и золота, но не было смерти. Он построил себе крепость в толще гор, и копил там богатства. Не хотел ни с кем делиться. За долгие бессонные годы его сердце окаменело. И он стал завидовать людям, у которых нет золота, но есть города и огни. Из камня своего сердца он создал себе детей, но те выросли в огромных великанов... Они не умели строить города, могли только крошить руками камни. И он устрашился их. И запер их в горах. А людей возненавидел.
- Он бы поделился с людьми своим золотом - люди бы с ним подружились.
- Это плохое золото, заколдованное. Кто его возьмет в руки - у того руки отсыхают.
- Ненастоящее?
- Настоящее, но древнее, на него наложено проклятье. Он его от жадности сам наложил. И поставил огромных черных собак охранять сокровищницу.
- А сам он там и сидит, да? В темноте?
- Нет, там внутри вечно горит свет ледяных огней. Это камни из-за Моря, он похитил их, чтобы они освещали его богатство.
- А у кого он их взял?
- У королей, что жили раньше.
- Расскажи!
- В следующий раз, детка.
- Нет, пожалуйста - совсем немножко!
- Я устала, милый.
- Ну пожалуйста!
- Ну, ладно... Жил да был один король. У него было огненное сердце. А было это так давно, что не было ни солнца, ни луны. Тогда решил король осветить землю, взял огонь своего сердца и заключил в стеклянный сосуд. Но огонь был таким горячим, что стекло расплавилось. Ничто не могло удержать огня. И только холодный лед из Залива Скорби справился с сердечным пламенем. Так у короля появились три ледяных светящихся камня.
- А где находится Залив Скорби?
- За Синими горами. Там вечно дует холодный ветер, и плачут морские птицы. Говорят, скалы там тоже плачут настоящими слезами. Там надо льдом плавают призраки кораблей.
- Там что-то случилось, да?
- Наверное. Я не знаю, наверное там погибла флотилия. Ее остатки вмерзли в лед, и жены не вернувшихся моряков назвали это место Заливом Скорби.
- Мам, почему все так грустно?
- Прошлое всегда грустно.
- Расскажи про веселое.
- Но веселое совсем не похоже на правду.
- Пожалуйста! Что было дальше с теми камнями?
- Камни украл повелитель Ночи от зависти, к тому же они резали ему глаза, он чуть не ослеп, когда воровал их. Он скрылся на севере, где дня не бывает вообще. И спрятал камни. А наш король собрал братьев и сыновей, и погнался вдогонку. Подъехали они к черной крепости, видят - кругом пусто, враг спрятался и боится. Выезжает младший брат короля и кричит - выходи, трус, на битву. «Никого нет дома», - отвечает враг. Выезжает средний брат короля и говорит: «Выходи, или мы сломаем ворота!» «Идите откуда пришли!» - отвечает враг. Выезжает старший сын короля и говорит: «Если ты не выйдешь, мы перебьем всех твоих слуг!» Враг молчит. Второй сын короля говорит - тогда мы разрушим твои стены! Враг молчит. Третий сын говорит - тогда мы изрубим твой трон! Четвертый сын говорит - тогда мы растопчем твою корону! Пятый сын говорит - тогда мы отрубим тебе руки! Шестой сын говорит - тогда мы отрубим тебе ноги! А седьмой, последний, сказал - Мы свернем тебе голову!
Дрожит враг, и тогда король говорит - вперед! Сломали они железные ворота - а под ноги слуги кинулись. Перебили слуг, и теперь не могут найти вход. Замуровал от страха враг все двери, заколдовал. Тогда король говорит - ломайте стену! Сломали стену - а внутри черно, хоть глаз выколи, и холодно. Тут из тьмы выскакивает первый советник врага, чародей - это он все двери заколдовал, и теперь разъярился. Кинулся на него король, и стали они биться. И хотя победил король чародея, но тот его ранил прямо в сердце. Тут все озарилось светом - ведь сердце у короля было огненным. И увидели все, что два брата короля и два его сына убиты. Бросились остальные в гневе вглубь черного дворца, где враг притаился. Спустились по долгой черной лестнице, видят - перед ними черный зал, а в центре черный трон. Изрубили трон, бегут дальше, видят - опочивальня, в ней черное ложе, а черном ложе железная корона. Сбросили они корону наземь, растоптали ее, бегут дальше, видят - сокровищница, а в сокровищнице сидит на золоте черный враг. И хохочет. Выходит король вперед и говорит:
- Где мои камни? - тут я вздрагиваю, потому что мать неожиданно бьет рукой по краю моей кровати.
- Сперва пересчитай сыновей! - отвечает враг.
Пересчитал король - и верно, только трое в живых остались. Выскочил первый вперед, взмахнул мечом - и отрубил врагу руки. И упал мертвый. Выскочил тогда второй - и отрубил врагу ноги. И тоже упал. А враг смеется, потому что не знает, какова смерть.
- Отдай мои камни, вор! - восклицает король.
- У меня их нет! - говорит враг.
- Где же они? - спрашивает король.
- Пойдешь ко мне в рабство - тогда скажу!
А рабов у врага было видимо-невидимо, и работали они в рудниках.
Вышел тогда вперед последний королевский сын и свернул врагу голову. И тут же на месте упал мертвым. Стоит король - ни камней, ни сыновей, ни братьев. Кровь врага превратилась в медь, кости в железо, а плоть истаяла. Вокруг только ледяная ночь. Стоит король, края раны зажимает, а пламя из сердца вытекает, вытекает по капле, скоро все вытечет. Думает король - надо было в рабство пойти, чтоб хоть одного из сыновей сохранить! Да поздно. Тут и сказки конец.
- Маа-ма, - дергаю я ее за рукав. - Ты что?? Ты же веселое обещала?!
- Ну... Так уж сказалось, детка.
- Это нечестно! Ты обещала! Это неправильный конец!
- А что ты хочешь?
- Чтоб все выжили!
- Как же они выживут, если они умерли?
- Они понарошку умерли!!!
- Ты думаешь? Может, ты и прав... Наверное, их заколдовал Враг. Каждый, кто тронет его или его сокровища - падает как мертвый... Но сам Враг тоже умер, и кто их теперь расколдует?
- Ну мама!
- Ладно, предположим, они спят зачарованным сном, а король думает, что они мертвы. Его сердце истекает огнем. Тут оно, чувствуя погибель, наконец заплакало и сказало: «Я истекаю жизнью, и скоро превращусь в лед. Когда уходит мой жар - приходит вечный холод. Теперь ты сам станешь властелином льда и страха, и будешь царствовать в ночи». Может быть, так оно и получилось - король превратился во властелина льда и ночи, и сразу все понял. Он нашел свои камни - они были внутри железного жезла, которым враг сгущал мрак. Тогда новый властелин с ледяным сердцем обрел великую власть, он поднял сыновей и братьев, чтобы отправить их в рудник. Но они его не узнали. Они убили его и взяли камни. И как только они это сделали, лед растаял, и пламя вытекло наружу. И теперь в мире светло.
- Мам, - недоверчиво говорю я. - А король правда погиб? Почему же он сам не расколдовался?
- Потому что это был уже не он, - шепчет мать, смотря себе под ноги. - Он погубил весь свой род и превратился в повелителя тьмы. Его сердце замерзло.
- Он, конечно, думал все время о себе, - вглядываюсь я в ее лицо в темноте, - но все равно... Неужели кто-то все равно должен умирать?
- Это хорошие слова, детка... Запомни их! Наступит срок, и ты поймешь, что кто-то все равно должен умереть - так устроен наш мир.
- Но ты же рассказываешь сказку! Там все должно быть иначе!
- Не знаю, детка.
- А я знаю! Все должны спастись! Что тебе стоит?..
- Хочешь, чтобы я рассказала тебе про бессмертных?.. Это трудно, потому что в Синегорье бессмертные тоже погибают, там все, как у нас... С чего бы мне начать?... Я уже немного запуталась... Ладно, слушай... Сердце сказало королю: «Я истекаю жизнью, и скоро превращусь в лед. Тогда ты сам станешь властелином льда и страха, и будешь царствовать в ночи». Испугался король и вырвал себе сердце, потому что страшнее смерти - быть властелином тьмы. Поднял он его - и пошел прочь. И огонь из сердца сочился по капле, и капли пламени падали вокруг - на живых и мертвых, и на кого они попадали - тот вставал цел и невредим. Все сыновья короля и все его братья пробудились от этого огня, и когда король дошел до пролома в стене - за ним стояло все его войско и все его родичи. Пламенем сияли их глаза и венцы. И у черных железных ворот упал король на землю, потому что сердце его истощилось. Бросились к нему его братья и сказали - что нам сделать, чтобы смерть не взяла тебя? И ответил король - смерть и так не возьмет меня, потому что мое сердце осталось с вами. Через него я буду говорить с теми, кого люблю, и никогда не покину вас». Закрыл он глаза и растаял, и в тот миг, как это случилось, каждый из стоявших там вдруг ощутил, как в его сердце вошла музыка.
...Тихо шуршат ветви кустов под оконным проемом, тихо колеблется, мерцая, серебряный трубач-флюгер: на два локтя он выдвинут наружу на плоской волне с завитком. Ветер с Минул-Тарика несет аромат невиданных соцветий, которые здесь никогда не росли, и у меня горчит во рту. Мне кажется - мое сердце тоже что-то кольнуло, и я закрываю глаза, чтобы поймать это ощущение, убедиться в его подлинности. Ночной сквозняк поправляет мое одеяло - мать ушла к отцу.
...Мне снился сон. В ту ночь или в иную - но точно в раннем детстве. Я помню его, потому что он возвращался ко мне много раз. Я вижу, что бреду сумрачным берегом вдоль отвесной гряды скал. На берегу лежат разбитые рыбацкие лодки, остатки истлевших снастей, здесь кто-то когда-то ловил рыбу. Потом дорога моя поднимается в гору, и я вижу сверху воду - прозрачный, темный водоем, в который так легко сорваться. Но я не боюсь, потому что смотрю вперед - на горы, которые принимают все более фантастические формы, они поднимаются до неба - огромные, порыжелые, в разводах мха, и там, где они кончаются - кончается мир. И мне непременно надо дойти до этого края. И вот в какой-то миг я бросаю взгляд вниз - и вижу вместо темной предрассветной воды глубокую долину, оказывается, пейзаж давно сменился, я забрел в области, где нет ничьих следов, ни лодок, никакого присутствия людей. И в этой полутемной долине белеет нечто невиданное, невозможное, расчерченное полукружьями. Я несусь вниз - и за минуту до падения понимаю - это Город. Белый прекрасный Город, поднявший в сумрак точеные башни. Он похож на алебастровый макет - но он настоящий. Я падаю на его теплые плиты - и просыпаюсь.
...Это повесть о мальчике, мужчине и старике. Не знаю, хватит ли у меня духу рассказать ее так, как она стоит перед моими глазами. Не знаю, хватит ли времени. Воспоминания не стойки. Людская память зависит от многих вещей. Она изменяется вместе с нами.
...Помню, как мы играли за каменными складами, посреди разбитого щебня, в «ледышки». Неизвестно, почему дети всегда выбирают для игр самое грязное и заброшенное место в городе. Наверное, потому, что игра - это таинство, о чем взрослые с годами забывают. Не знаю, что рассказывали моим друзьям их матери, но тогда казалось, что то же самое, потому что правила игры знали все. Сначала выбирали короля Дня и короля Ночи («черного» и «белого»). Крик стоял невообразимый, потому что каждый хотел, чтобы выбрали его. Потом выбранные короли набирали из оставшихся по войску. У белого там были братья и сыновья, у черного - Голова, Нога, Рука, Корона, Трон, Страж Ворот, Страж Стены, Советник и слуги (в зависимости от количества что-то убавляли или добавляли). Нечетный остаток изображал Жезл. Как правило, это был маменькин сынок или рохля, которого никто не брал в команду. Поэтому по окончании игры его били. Он, конечно, об этом не знал и гордился ролью, так как вначале получалось, что вся драка ради него. Дальше обговаривались детали - со скольки раз убивают и в каком порядке. Жезлу предписывалось по окончании драки, когда останется не более двух человек, выйти и сказать - «Вот награда победителю!» Жезл держал три камня, но кидаться ими было запрещено. Их следовало отнять в «честном бою» (совершенно неравном и бесчестном).
Потом черный король со своим войском прятался за кучу мусора и возводил там укрепления, как мог. Белый король расхаживал перед своими сородичами и держал речь. На самом деле, все обговаривали тактику. Дальше черный король свистел - и начиналось.
- Мы пришли, подлый вор, чтобы навалять тебе по первое число!
- Катитесь к мамке!
- Выходи, недородок, на честный бой, да захвати наши камни!
- Убирайтесь, пока не выхаркали зубы!
- Выходи, трус, подтяни штаны - и выходи!
- Я почиваю и кушаю, а вы грызите локти! Пошли вон!
Дальше оскорбления делились по соответствующим парам.
- Выходи, а то мы выломаем ворота!
- Замаешься меня ломать, хиляк!
- Выходи, а то мы пробьем стену!
- Руки сперва вымой, пугало!
- Выходи, или мы убьем твоего советника!
- А ты понесешь домой свои кишки!
- ... твою корону!
- ...разлетелся!
- ...твой трон!
- ...седалища не хватит!
- ...твою голову!
- ... твою задницу!
- Я твоя смерть!
- Испугали!..
- Вперед!!!
Следовал штурм мусорной кучи. Далее происходили поиски «врагов» среди руин и груд щебенки. Бить в спину было можно, поэтому прятались как можно хитрее, искали - как можно лучше. Дрались на палках парами. Короли подбадривали и не дрались. Сюжет строго соблюдался, но случались накладки. Никто не хотел поддаваться, и к финалу приходили количеством неподконтрольным. Тогда излишки белого войска «усыплялись» на месте, а излишки черного - «ослеплялись», это надо было делать быстро с помощью горсти песка, пока кто-то из противников не касался чужого короля рукой. Тогда сопротивление считалось бесполезным - наваливались и били. Если все формальности были соблюдены, оставалась пара королей. Они некоторое время желали друг другу всего наихудшего, после чего снимали рубахи и дрались на кулаках. После победитель имел право «оживить» одного из приближенных - и им доставался Жезл.
Удивительно, что от этих варварских игр никто из нас не бывал побит так сильно, чтобы вызвать панику у родных. Синяки и ссадины на фоне витиеватых речей. Мы отлично понимали, что это всего лишь ритуал, он важен не для победы в конечном побоище, но и для чего-то иного. Как только это «что-то» пропадает - игра становится войной.
«В ледышки» играли не только мы - десятилетия спустя я видел детей, шмыгающих с деревянными мечами по глухим дворам, незаконченным постройкам или старым докам. Когда возводился Храм Зигура - там тоже шныряли дети с криками «Выходи, подлец, и верни наши камни!» Куда делись эти дети позже - я думать не хочу.
Но все это случилось потом. Я до 12 лет жил в Арминалете, столице королей, на которую бросали тень гряды Бавиб-Тарикат, среди пятиконечных звезд, мрамора и гранита, широких лестниц, тяжелых сводов, высоких статуй, глубоких дворовых колодцев, среди величия, волнами идущего от королевской усыпальницы и цитадели правителей. Королевская усыпальница, полная забальзамированных тел, одетых в золото и пурпур, уходила вглубь горных гряд, отчего сами они казались границей между жизнью и смертью - за них я никогда не выезжал. Эта королевская усыпальница была свидетельством нашего собственного бессмертия - все короли там «спали», они не пропадали бесследно, не уходили в никуда - но я плохо помню их пергаментные лица с одинаковыми седыми волосами и восковые руки, скрещенные на рукоятях мечей. Я хорошо помню только, что первого короля, основателя династии, там не было - вместо него на высоком постаменте стояла серебряная статуя дивной красоты. В детстве я думал, что у него такое тело.
До 12 лет кроме учителя грамматики и истории - давнего друга моей матери - мной никто не занимался. Школу я не посещал, сухопутные школы не годятся для будущей надежды морской академии Андуниэ. Семья грезила морской академией. Отец, в прошлом сам моряк, ушел из флота совсем молодым в чине загурзана - ему предложили выгодное место в столице. Это был судьбоносный для многих 3102 год, год большого передела в политике. Судя по всему, отец хотел для меня той судьбы, которая по какой-то причине не сложилась у него самого. О своем морском прошлом он говорил: «Не смог приспособиться».
Итак, мое детство. Я рос как трава, матушка сделалась молчалива и на просьбы поговорить со мной перед сном резонно замечала - «в морской академии вы будете засыпать по команде». Еще она говорила: «Милый, я очень устала». И «почитай лучше хроники». Она могла молча просидеть на краю моей постели несколько часов. Детство испарялось, и я даже не был уверен, что помню его верно.
- Мам, расскажи про Синегорье.
- Какое Синегорье, детка?
- Ну, про Синегорье - помнишь? Где живут каменные великаны и победители драконов.
- Не помню, детка.
- Ну, мам! Ты же сама рассказывала!
- Разве? Я тебе такое рассказывала?..
- Да, про короля с огненным сердцем!
- Не знаю, милый. Ты, похоже, сам сочиняешь на ходу.
- Ты что, мам!?
- Ну не помню, детка. У меня был трудный день.
- А как же «ледышки»? Мы же играем в ледышки! А ты говорила, что это ледяные огни... Огни из сердца!..
- Эта дурацкая игра не доведет тебя до добра. Ты даже не представляешь, какой это риск!
- Ага, нос разбить...
- Не шути с этим! Вечно какие-то дикие фантазии.
- А ты расскажи тогда, как все по правде было!
- Я не знаю. Раньше ты был маленький. Теперь должен понимать, что нет никаких великанов и огненных сердец.
...У меня никогда не хватит духу осудить ее.
Отца своего я обожал, но почти не видел. Отец был приставлен к младшему сыну царствующего короля Ар-Гимильзора, и два последние года приходил домой в полночь, а иногда не приходил вовсе. У старшего королевского сына и наследника только что родилась дочь. Как только отец появлялся - начинались разговоры между ним и матерью, которых я не разумел, даже если ловил шепот краем уха. «Привет, матрос!» - заглядывал отец в мою дверь и тут же прикрывал ее. «Шу-шу-шу Инзиладун», - неслось из-за стены. - «Ша-ша-ша Ар-Гимильзор катуфазган, фа-фа-фа арнардубар, ши-ши-Тху!» Два эти года я - неуправляемый оболтус - играл в «ледышки» (теперь их называли «вышибалка») с такими же оболтусами, и чувствовал себя прекрасно. Не знаю, чем бы это кончилось, не отправь меня отец из города. Мы сколотили уличную банду из сыновей первых семейств, которыми родители по какой-либо причине не интересовались - и вышли из-за складов наружу. Вся столица в перспективе была «сказочной страной», она же - полем боя. На нем мы «вышибали» друг дружку из противоборствующих команд. Дрались на затупленном тренировочном оружии. Узкие улицы превратились в ущелья, широкие - в долины, каменные арки - в пещеры, глухие дворы - в цитадели. Но главное не это. Игра усложнилась и расцвела жуткими, невероятными подробностями. В ней теперь участвовали драконы (убивались с большим трудом специально назначенным и помеченным оружием, которое надо было найти и выторговать у товарища, сами же драконы сражались длинными веревочными «хвостами»), волшебство представляло из себя пузырь с подкрашенной водой или требухой - когда он лопался при попадании, все было залито вонючей жижей, так что не отвертишься; девочка, повязавшая «своему» воину платок на руку, набавляла ему одну «жизнь», а надо сказать, среди нас были три-четыре девочки, и пользовались они огромным спросом, потому что только им позволялось «лечить» ранения. Раненого клали на землю, щипали над ним пахучую траву, краденную с кухни, иногда это был обычный сушеный перец, раненый стонал (от перца - непритворно), потом его перевязывали поясом или шарфом, и раненый давал какой-нибудь безумный обет целительнице - например, принести ей клок волос с головы Врага или сапог с его ноги, или драконий хвост. С поверженного противника можно было требовать что угодно - от одежды до страшного обещания. Нога Врага могла отправиться домой без сапога или без штанины, Рука Врага - без стальной безделушки, заменяющей нам древние перстни и самоцветы. На вражеской стороне все обстояло также, даже веселее. У них было преимущество в «колдовстве», и делали его из чего попало - из муки, забивающей ноздри, из красного перца, из корабельного дегтя, которым смолят галеоны в Андуние и Азуладе. Одним словом, жизнь была восхитительна - родители имели тайны от нас, а мы от них.
...Итак, родители имели от меня тайны - и потому было решено, что лучше бы мне отправиться из столицы на приволье, к родственникам матери.
Находилось приволье довольно далеко, в Хьярростаре. Пока я не увидел тамошних лесов - я воспринимал свое путешествие как ссылку. Но я ошибся. Это, конечно, был промысел судьбы.
Загрузка... 
